– Ох.
Я рада, что он наконец-то рассказал мне, но по нашему уговору он определенно получит более личный секрет.
Ладно, мне нечего терять.
– Я как бы… вроде как… пишу песни.
Выражение его лица остается невозмутимым, когда он закуривает сигарету.
– Ты имеешь в виду тексты? Или музыку?
– И то, и другое.
Феникс потирает челюсть, прожигая меня взглядом.
– Хочу их услышать.
Я скорее проглочу гвозди, чем спою ему одну из своих песен, но я готова предложить компромисс.
Я выуживаю блокнот из сумочки. Ни за что на свете не покажу ему все свои песни, но есть у меня одна самая любимая.
Хотя она невероятно личная… и немного странная
– Вот. – Я нахожу нужную страницу с текстом. – Можешь прочитать эту.
Мне хочется пнуть себя в тот же момент, когда с губ срываются эти слова. Я уже собираюсь предложить ему воспользоваться подаренной мной ручкой, но он берет у меня блокнот и закрывает его.
– У меня проблемы с чтением, помнишь? Нот это тоже касается.
Как это возможно?
– Но ты играешь на клавишных.
Я брала уроки игры на фортепиано в течение трех лет, и научиться читать ноты – не банальная необходимость, а основное требование.
Феникс указывает на уши.
– Потому что у меня есть это.
Черт возьми. Я знаю музыкантов, которые могут играть исключительно на слух, но обычно это те, кто занимается музыкой десятилетиями.
Опять же, однажды я слышала, что некоторые люди с ограниченными возможностями обучения невероятно одарены в других областях.
Очевидно, это относится и к Фениксу.
Каждая клеточка его тела живет, дышит музыкой и создает ее.
Вот для чего он был рожден на этой земле.
– В любом случае, – продолжает Феникс, будто то, что он сказал, не имеет большого значения. – Я хочу полноценных ощущений. – Он кивает на инструменты, установленные в другом конце комнаты. – Не знаю, что тебе понадобится, но можешь пользоваться чем угодно.
Я качаю головой, потому что об этом не может быть и речи.
– Точно нет…
– Ну же, Группи. – Он тушит сигарету в ближайшей пепельнице. – Ты не можешь заявить, что пишешь песни, и не сыграть для меня ни одной. Все равно что сказать ребенку, словно у тебя есть конфета, но ты не собираешься отдавать ее ему.
Он прав, но все же. Я не хочу делиться чем-то настолько личным.
Не хочу, чтобы он смеялся надо мной.
– Нет.
Однако Феникс не сдается.
– Я играл для тебя.
Это правда. Играл. И был превосходен.
Однако у меня не хриплый и одновременно ровный и бархатистый голос, как у него.
Мой голос грубый и скрипучий. Будто мое альтер эго – семидесятилетняя курильщица по имени Берта, у которой вечно болит горло.
– И голос, и песня у меня странные, – предупреждаю я Феникса.
– Обожаю странности. – Взгляд его холодных голубых глаз устремляется на меня, высасывая из комнаты весь кислород. – И мне нравится твой голос.
Я теряю дар речи, и все мои аргументы испаряются в воздухе. Потому что Феникс Уокер смотрит на меня так, будто это я самый талантливый музыкант в комнате.
Когда я встаю, мои ноги напоминают желе.
Будем надеяться, что я его не разочарую.
Глава 10
Феникс
Существует нервное состояние… и окаменевшее.
И сейчас Леннон, несомненно, впала в последнее.
Никогда не видел, чтобы эта девушка потела, поэтому наблюдать за тем, как она волнуется, чертовски странно.
Господи. Она выглядит так, будто ее сейчас стошнит.
Я уже собираюсь спросить, не нужно ли ей ведро, но Леннон встает за синтезатор.
– Я играю не так хорошо, как ты.
Мне плевать, насколько хорошо она умеет играть. Просто хочу снова услышать, как она поет.
Учитывая, что я гораздо выше, микрофон нависает над ее головой.
– Опусти микрофон.
По ее взгляду понятно, что она этого не хочет.
Не повезло ей. Я желаю слышать каждый звук, который вырывается из ее рта.
– Обещай, что не будешь смеяться, – просит она, поправляя микрофон. – Вообще-то, обещай, что ничего не скажешь.
Я тот еще придурок, но не когда дело касается музыки. Знаю не понаслышке, что нужно очень много мужества, дабы обнажить свою душу перед другими.
– Я не буду смеяться.
Только если она не станет играть какую-нибудь клоунскую музыку.
Ее взгляд опускается на клавиши, а пальцы начинают двигаться, наполняя гараж мрачным мелодичным звуком с резкими нотками.
Я сдвигаюсь на край дивана, потому что она уже полностью завладела моим вниманием.
А потом Леннон начинает петь.
Крепок, словно гвоздь,