- Как Фантомас?
- Нет, тот наряжается другим человеком, а этот ходит в своём облике, но умеет уверить кого надо, что он - не он, а тот-то имярек.
- Гипноз?
- Наверное. В добавок ко всему он обладает феноменальным нюхом. Незаметно посетив вашу квартиру, он рассказал мне, какие запахи являются для вас привычными и приятными. Зачем мне это было нужно? Обонятельные ассоциации очень крепки и эмоциональны, а я как за собирался поманипулировать вашими чувствами. Со сведениями от Дэдрэя я мог посылать в ваш хорошо устроенный, но плохо защищённый ум сигналы симпатии независимо от условий нашего с вами прямого контакта - хотя бы блокируя ваше навязчивое желание укокошить меня. В моих интересах было обрезать все ваши человеческие связи, но вы сами это сделали, едва возомнили, что вашей жизни что-то серьёзно угрожает. То, что уязвимым местом каждого являются его кровные родичи, очевидно, как вред курения. Ввиду вашего сиротства мне даже не пришлось гадать, на каком однофамильце следует остановиться, и в тактике общения я не ошибся: всякий, кто умеет говорить загадками, Холмс, убедит вас в чём угодно. Дальше я уже чисто прикалывался...
- Всё это ни к чёрту не годится.
- Другой правды у меня нет.
- А как же ваш прыжок в водопад? Так поступил бы только человек в состоянии последнего отчаяния!
- Верите ли / нет ли - я всегда в таком состоянии.
- Пусть. Но, как вы, такой противник кровопролития, вязли под крыло отъявленного убийцу, Морана? И почему же он в меня стрелял, если вы ничего не замышляли против моей жизни!?
- Это уж к нему вопрос.
- Простите!?
- Повторяю сорок восьмой раз: я не претендую на роль демиурга. Моран, Милвертон, Дэдрэй, Невермор - автономные субъекты. Я просил их о некоторых услугах, но не мог ни запретить им импровизировать, ни, в конце концов, сделать вас бессмертным! Я пригласил полковника в Швейцарию, чтоб, увидев нас вместе, вы испугались. Второй и последней моей просьбой к нему был удар прикладом по лицу. Это случилось в гостинице. Что он последует за мной в горы, я не ожидал, и он шёл тайком. Что вы делали на смотровой площадке после моего свержения, я тоже не знаю...
- Я заметил Морана раньше, чем он это понял, но я едва успел спрятаться на выступе. Он однозначно бы настроен меня прикончить!
- Вас очень многие хотят убрать - для вас это не новость.
- Но не Майкрофт!? Это-то вы выдумали?
- Пожалуй, только это. Ну, и ещё про капитана Немо. Сегодняшняя "Таймс" клянётся подать в международный суд на исландский китобой "Ульм", этот корабль дураков и пьяниц, сообщивших, будто они видели крушение "Эльбы"...
- Которая на самом деле уже подходит к Нью-Йорку?
- К Рио-де-Жанейро.
- Ааа! О! Вы купили целый лайнер... и вывезли на нём в Америку всё своё предприятие! Но что же Ватсон!?
- Да пусть он сам вам и расскажет! тие!реику айнер поняле моего свержения, я тоже не имею понятия.йком. лял?
- ... А начинали-то мы с малого, - промолвил, отздоровавшись с мистером Дарвелом, своим давним другом и чуть ли крестником, и глядя на нас, лорд Эдвард Гленарван, кумир всех мореплавателей и упование всех робинзонов, - Что скажете, Джон?
- Сэр, это совершенно невозможно, - отрезал мистер Маглс, бессменный капитан знаменитого "Дункана".
- Но надо же что-то придумать.
- Само собой, сэр.
Из нашей толпы навстречу лорду Гленарвану выступил лорд Ферфакс с несколько высокопарным приветствием и весьма драматично поведал о нашем злоключении. Прославленный шотландец, растерявший на океанских широтах изрядную толику навыков светского обхождения, ответил просто:
- Дорогие господа, единственное, чего я сейчас хочу - это облегчить вашу участь, но вас слишком много, чтоб "Дункан" мог принять на борт всех. Предлагаю следующее: мы заберём дам, мальчиков младше десяти лет и стариков старше семидесяти...
- Мне шестьдесят девять! - крикнул барон Ротшильд.
- И отвезём в Англию. Джентльменам придётся остаться здесь. Мы снабдим вас оружием и походным снаряжением; за неделю пути вы доберётесь до Джеймстауна. Я напишу губернатору рекомендацию для вас, чтоб он вас устроил. Дальше вы можете ждать моего возвращения или покинуть остров на любом другом попутном корабле.
- А денег вы нам дадите?
- Денег у меня нет. Есть только золото и какие-то ценные камни. Я вручу их мистеру Дарвелу, который будет вашим предводителем.
- А где гарантии, - подала голос леди Сомерсет, - что нас не отвезут на невольничий рынок в Марокко?
- Если вас туда и отвезут, то разве что за покупками, - ответил в своём духе лорд Горинг, как раз подходящий к лорду Гленарвану, чтоб попросить его о чём-то шёпотом. В ответ на его слова тот строго и негромко (но я, стоя поблизости, расслышал) произнёс, качая головой:
- Нет, сэр, мужчину определяет не то, с кем он готов целоваться, а то, как он ориентируется на местности и бьёт по цели.
Огорчённому Горингу хватило ума не продолжать этот диалог.
Дамы не обнаруживали особого энтузиазма, меняя дикий берег на незнакомое судно. Зато мы, двадцать мужчин, воспряли духом, наделённые восемью складными палатками и четырьмя мотками канатной верёвки, ружьями и пистолетами, порохом и пулями, огнивами и спичками, тёплыми плащами и шляпами, солью и табаком, сухарями и рисом, десятью фляжками рома, тремя котелками, пятнадцатью топорами и двадцатью ножами. Проводив "Дункан", мы разбили пробный лагерь с кострами. Дарвел собрал всех вкруг себя, показал карту острова, щедро выдранную лордом Гленарваном из большого атласа, указал на ней точку нашего приблизительного нахождения - бандиты ссадили нас на самом удалённом от столицы острова караю. Затем потомок Байрона наметил маршрут, расспросил каждого из нас о его опыте походной жизни, охотничьих успехах, познаниях в ботанике и географии. К ужину нам лорд Норфолк добыл крупную птицу, похожую на цаплю, а сам наш провожатый нарвал травы для бодрящего отвара (особенно в смешении с ромом). Насытившись, мы дружно выразили желание покурить, и поскольку наш мудрый благодетель оставил нам только одну трубку, затягиваться пришлось по кругу, как индейцам. Этот ритуал окончательно сплотил наш отряд в настоящее братство. Я мог бы сказать, что мы чувствовали себя героями приключенческого романа, если бы самая колоритная книга не оказалась блеклой по сравнению с реальными переживаниями.