«Развращение детей происходит не от чего другого, как от безумной привязанности родителей к житейскому. Обращая внимание только на это одно и ничего не желая считать выше этого, они необходимо уже не радят о детях с их душою… Не перестану я просить и умолять о том, чтобы прежде всех ваших дел позаботиться о наставлении детей. Ибо, если боишься за ребенка, докажи этим – и не останешься без воздаяния. Слушай, что говорит Павел: Если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием (1 Тим. 2, 15). И даже если ты знаешь за собой тысячу зол, знай, что есть для тебя от грехов твоих и некое утешение. Воспитай борца для Христа! Не о том говорю, чтобы ты отвратил его от брака, послал в пустыню и подготовил к принятию монашеской жизни, не это говорю. Воспитай борца для Христа и с детского возраста его, пребывающего в мире, приучи быть богобоязненным!»
Какими же средствами добивались этого праведные Иоаким и Анна? Может быть, нещадно пороли свое дитя (как предлагают это делать «в целях истинно-православного воспитания» некоторые современные психологи?) Думаю, кощунством будет даже представить такое! Нет, праведные родители, без сомнения, прибегали к другому, древнему и испытанному средству, которое единодушно рекомендуют для воспитания детей святые всех веков: личному доброму примеру. Ведь сама природа ребенка настроена на обучение через подражание; и если родители будут на словах учить добру, а на деле поступать противно заповедям и собственным урокам, то ждать от ребенка добродетели вряд ли возможно – он будет подражать не столько словам, сколько делам. И наоборот: даже если родители ничего не будут специально говорить ребенку, сажая его перед собой и подробно объясняя «что такое хорошо и что такое плохо», но сами будут вести жизнь добродетельную, стремясь во всем следовать воле Божией – то и ребенок, скорее всего, с ранних лет привыкнет поступать так же.
Вот что говорит об этом, например, святитель Игнатий Брянчанинов в письме к одной из своих духовных дочерей – матери семейства:
«Дочку не позволяй себе хлопать, даже пальчиком. Это чрезвычайно вредно для нравственности как дочки, так и матери. Есть старинное хорошее, а есть и старинное худое; худому не надо подражать. Знай, что паче всех твоих наставлений словами жизнь твоя будет самым сильным наставлением для дочери».
Невозможно представить себе Иоакима и Анну нещадно балующими свое дитя, потакающими каждому его капризу – как, увы, поступают многие родители, особенно те, у кого ребенок единственный и поздний, «последнее утешение в старости». Но не получается представить себе их и жесткими вплоть до жестокости, кричащими на маленькую Марию, ругающими Ее всяческими бранными словами. Нет, праведные родители Пречистой, несомненно, следовали во всем царским путем, заповеданным всем представителям народа Божиего еще святым царем Давидом: не уклоняясь ни в какие крайности и не поддаваясь власти эмоций – ни умиленно-родительских, ни гневно-раздражительных. Как сказал об этом святитель Филарет Московский: «В воспитании не требуется ни излишняя мягкость, ни суровость – требуется разумность». Ту же мысль находим мы и у другого великого святителя, жившего за много веков до святого митрополита Московского, но единого с ним в духе Христовом – святого Амвросия Медиоланского: «Раны промываются вином, излечиваются маслом. Так и в воспитании: снисходительность должно смешивать со строгостью».
Да, праведные Иоаким и Анна наверняка точно так же сочетали необходимую строгость со снисходительностью к младенческому возрасту дочери – и, прежде всего, с любовью. Им не было нужды давить на свою Дочь: уже сама по себе искренняя родительская любовь (не слепая животная влюбленность в ребенка как часть собственной утробы, а именно любовь, стремящаяся к подлинному благу любимого маленького существа), чувствовавшаяся в каждом их слове, была достаточно убедительна.