Итак, взяв Божественные Писания, в Ветхом и Новом Завете нахожу, что непокорность Богу ясно поставляется не во множестве и не в важности грехов, но в одном преступлении какого бы то ни было повеления и что за всякое преступление суд Божий равен.
В Ветхом Завете читаю страшный этот конец Ахара (Нав. 7) или историю о собиравшем дрова в субботу (Чис. 15, 32–36), из которых тот и другой никогда в другое время не оказываются вовсе ни против Бога грешившими, ни людей обижавшими во многом или в малом. Но один из них за однократное и первое собирание дров несет неизбежное наказание, не находя и места покаянию, ибо тотчас по Божию повелению всенародно побивается камнями. А другой за то единственно, что взял нечто от клятвы (Нав. 7, 11), не внесенное еще в сонмище (Сонмище — собрание людей или место, где они собираются.), не принятое теми, которые поставлены были над подобными вещами, сделался причиною погибели не только себе, но и жене, и детям, и самой даже куще (Куща — палатка, шатер.) со всею собственностью. Зло греха, подобно огню, готово уже было истребить и весь народ, который притом и не знал случившегося и не был в участии с согрешившим, если бы вскоре вследствие того, что пали убитыми мужи (Нав. 7, 5), народ, ощутив гнев Божий, не пришел в сокрушение, а сам Иисус Навин со старцами не пал на землю, посыпав главу перстию, и затем виновный, открытый жребием, не понес сказанной выше казни.
Иной скажет, может быть, что людей сих справедливо можно подозревать и в других грехах, из-за которых они уличены и в грехах поименованных, Святое же Писание упомянуло только о последних, о более тяжких и достойных смерти. Но если таковой и будет крайне смел на то, чтобы одно прибавлять в Писании, а другое убавлять, то неужели обвинит во множестве грехов и Мариам, сестру Моисееву, добродетель которой, думаю, всякому из верных небезызвестна? Поелику она сказала нечто против Моисея в осуждение его, и притом сказала правду, потому что пишется: жену себе поя ефиопляныню (Чис. 12, 1), то испытала на себе такой гнев Божий, что и по ходатайству самого Моисея не отменено ей наказание за грех. А когда вижу, что сам Моисей, раб Божий, столь великий муж, удостоившийся от Бога такой высокой чести, о котором Сам Бог многократно свидетельствовал, так что он сподобился услышать: вем тя паче всех, и обрел еси благодать предо Мною (Исх. 33, 17), — когда вижу, что и он при воде пререкания не за что-либо иное, а за то единственно, что ропщущему на недостаток воды народу сказал: еда из камени сего изведем вам воду? (Чис. 20, 10), за это одно тотчас услышал угрозу, что не войдет в обетованную землю, которая тогда была для иудеев главным из обетований; когда вижу, что он молится и не получает прощения; когда вижу, что и ради таких заслуг не удостаивается никакого извинения за краткое сие изречение, тогда действительно усматриваю, по слову Апостола, непощадение Божие (Рим. 11, 22), действительно уверяюсь в истине сказанного: аще праведник едва спасется, нечестивый и грешный где явится? (1 Пет. 4, 18).
И что говорю сие? Когда слышу тот страшный Божий приговор, который объявляется человеку, по неведению преступившему одну только заповедь, не знаю, как в должной мере убояться величия гнева. Ибо написано: И душа яже аще согрешит, и сотворит едину от всех заповедий Господних, ихже не леть есть творити, и не уведе, и согрешит, и приимет грех свой, и да принесет овна непорочна от овец, ценою сребра греха ради, к жрецу, и да помолится о нем жрец, о неведении его, егоже не веде, и сам не ведяше, и оставится ему; согреши бо согрешением пред Господем (Лев. 5, 17–19). Если же так неумолим суд за грехи по неведению, и необходима жертва для очищения, которую, как засвидетельствовано, приносил за сыновей даже праведный Иов, что сказать о согрешающих в ведении или о тех, которые подобных людей оставляют в покое?
И чтобы не подумали, будто бы по вероятным только догадкам делаю заключение о гневе Божием на сих людей, нужно опять вспомнить богодухновенное Писание, которое в настоящем случае и одной историей достаточно изображает суд над таковыми. Сказано: Сынове Илии жреца, сынове погибельнии (1 Цар. 2, 12). Поелику же отец не строго наказывал таковых сыновей, сие подвигнуло долготерпение Божие на такой гнев, что, когда восстали иноплеменники, сыновья эти были убиты в один день на войне, весь народ побежден, много людей пало, и с ковчегом святого Божия завета случилось то, чего прежде никогда не слыхали: тот ковчег, к которому прикасаться израильтянам не позволялось, даже и священникам позволено было не всем и не всегда, и который могло вмещать в себя не всякое без разбора место, сей самый ковчег нечестивыми руками переносим был туда и сюда и поставляем был не во Святом, а в храмах идольских, причем можно себе представить, сколько было от иноплеменников посмеяния и посрамления и самому имени Божию!