Добродѣтель, какую творитъ кто черезъ другихъ, не можетъ очистить душу, потому что вмѣняется предъ Богомъ только въ награду за дѣла. Добродѣтель же, которую человѣкъ творитъ самъ въ себѣ, вмѣняется въ совершенную добродѣтель, и достигаетъ того и другого, т. е. и въ воздаяніе вмѣняется, и очищеніе производитъ. Посему устранись отъ перваго и послѣдуй второму: безъ попеченія же о второмъ оставить и первое есть явное отпаденіе отъ Бога. Но второе замѣняетъ собою первое, если и не будетъ сего перваго.
Покой и праздность — гибель душѣ, и больше демоновъ могутъ повредить ей. Когда тѣло немощно, и будешь принуждать его къ дѣламъ, превышающимъ силы его, тогда въ душу твою влагаешь омраченіе за омраченіемъ и вносишь въ нее большое смущеніе. А если тѣло крѣпко, и предаешь его покою и праздности, то въ душѣ, обитающей въ этомъ тѣлѣ, возникаетъ {412} всякое зло; и если бы кто и сильно вожделѣвалъ добра, вскорѣ отъемлетъ оно[682] у него самую мысль о добрѣ, какую имѣлъ онъ. Когда душа упоена радостію надежды своей и веселіемъ Божіимъ, тогда тѣло не чувствуетъ скорбей, хотя и немощно; ибо несетъ сугубую тяготу — и не изнемогаетъ, но снаслаждается и содѣйствуетъ наслажденію души, хотя и немощно. Такъ бываетъ, когда душа входитъ въ оную радость Духа.
Если сохранишь языкъ свой, то отъ Бога дастся тебѣ, братъ, благодать сердечнаго умиленія, чтобы при помощи ея увидѣть тебѣ душу свою и ею[683] войти въ радость Духа. Если же преодолѣетъ тебя языкъ твой, то повѣрь мнѣ въ томъ, что скажу тебѣ: ты никакъ не возможешь избавиться отъ омраченія. Если нечисто у тебя сердце, пусть чисты будутъ хотя уста, какъ сказалъ блаженный Іоаннъ.
Когда пожелаешь наставить кого на добро, упокой его сперва тѣлесно и почти его словомъ любви. Ибо ничто не преклоняетъ такъ человѣка на стыдъ и не заставляетъ бросить порокъ свой и перемѣниться на лучшее, какъ тѣлесныя блага и честь, какую видитъ отъ тебя. Въ какой мѣрѣ вступилъ кто въ подвигъ ради Бога, въ такой — сердце его пріемлетъ дерзновеніе въ молитвѣ его. И въ какой мѣрѣ человѣкъ развлеченъ многимъ, въ таковой же лишается Божіей помощи. Не скорби о тѣлесныхъ поврежденіяхъ, потому что совершенно возьметъ ихъ у тебя смерть[684]. Не бойся смерти, потому что Богъ уготовалъ, чтобы содѣлаться тебѣ выше ея. Ему слава и держава во вѣки вѣковъ! Аминь.
СЛОВО 86.
{413} Объ ангельскомъ движеніи[685], возбуждаемомъ въ насъ по Божію Промыслу для преуспѣянія души въ духовномъ.
Первая мысль, которая по Божію человѣколюбію западаетъ въ человѣка и руководствуетъ душу къ жизни, есть западающая въ сердце мысль объ исходѣ сего естества. За симъ помысломъ естественно слѣдуетъ презрѣніе къ міру; и этимъ начинается въ человѣкѣ всякое доброе движеніе, ведущее его къ жизни. И какъ бы основаніе какое полагаетъ въ человѣкѣ сопутствующая ему Божественная сила, когда восхощетъ явить въ немъ жизнь. И если человѣкъ эту сказанную нами мысль не угаситъ въ себѣ житейскими связями и суесловіемъ, но будетъ возращать ее въ безмолвіи, и пребудетъ въ ней созерцаніемъ, и займется ею, то она поведетъ человѣка къ глубокому созерцанію, котораго никто не въ состояніи изобразить словомъ. Сатана весьма ненавидитъ сей помыслъ, и всѣми своими силами нападаетъ, чтобы истребить его въ человѣкѣ, и, если бы можно было, отдалъ бы ему царство цѣлаго міра, только бы развлеченіемъ изгладить въ умѣ человѣка таковый помыслъ, и, если бы могъ, какъ сказано, то сдѣлалъ бы это охотно. Ибо знаетъ льстецъ сей, что, если помыслъ сей пребываетъ въ человѣкѣ, то умъ его стоитъ уже не на этой землѣ обольщенія, и козни его къ человѣку не приближаются. Будемъ же разумѣть это не о томъ первомъ помыслѣ, который напоминаніемъ своимъ возбуждаетъ въ насъ память смертную, но о полнотѣ сего дѣла, когда влагаетъ оно въ человѣка неотлучную память о смерти, и когда постояннымъ помышленіемъ о ней человѣкъ поставляется въ состояніе непрестаннаго удивленія. Ибо первый помыслъ[686] есть нѣчто тѣлесное, а сей послѣдній есть {414} духовное созерцаніе и дивная благодать. Сіе созерцаніе облечено въ свѣтлыя мысли. И кто имѣетъ оное, тотъ уже не любопытствуетъ болѣе о семъ мірѣ и не привязанъ къ своему тѣлу.
Совершенно справедливо, возлюбленные, что если бы Богъ на малое время даровалъ людямъ это истинное созерцаніе, то въ мірѣ семъ не стало бы преемства[687]. Созерцаніе это служитъ узами, предъ которыми не можетъ устоять природа, и для пріемлющаго въ душу свою постоянное размышленіе о семъ — оно есть благодать Божія, которая сильнѣе всѣхъ отдѣльныхъ дѣланій, и которая дается находящимся на средней степени, въ правотѣ сердца желающимъ покаянія. Дается же именно тѣмъ, о коихъ извѣстно Богу, что имъ дѣйствительно подобаетъ удаляться отъ міра сего къ лучшей жизни по благой Его волѣ, какую обрѣлъ Онъ въ нихъ. Возрастаетъ же и пребываетъ благодать сія въ нихъ въ отшельнической и уединенной ихъ храминѣ. Сего созерцанія будемъ испрашивать въ молитвахъ; ради него будемъ совершать долгія бдѣнія, и со слезами станемъ умолять Господа, чтобы даровалъ намъ его, какъ благодать, ни съ чѣмъ несравнимую, и мы не будемъ уже болѣе изнемогать въ трудахъ міра сего. Вотъ начало помысловъ жизни, совершающее въ человѣкѣ полноту правды!
684
Греческое чтеніе: