А я предложу тебѣ, человѣкъ, и дамъ совѣтъ: если не имѣешь силы совладѣть съ собою и пасть на лице свое въ молитвѣ, то облеки голову свою мантіею твоею, и спи, пока не пройдетъ для тебя этотъ часъ омраченія, но не выходи изъ своей храмины. Сему искушенію подвергаются наипаче желающіе проводить житіе умное и въ шествіи своемъ взыскующіе утѣшенія вѣры. Поэтому всего болѣе мучитъ и утомляетъ ихъ этотъ часъ сомнѣніемъ ума; слѣдуетъ же за симъ съ силою хула, а иногда приходитъ на человѣка сомнѣніе въ воскресеніи, и иное нѣчто, о чемъ не должно намъ и говорить. Все это многократно дознавали мы опытомъ, и къ утѣшенію многихъ описали борьбу сію.
Пребывающіе въ дѣлахъ тѣлесныхъ совершенно свободны отъ сихъ искушеній. На нихъ приходитъ иное уныніе, извѣстное всякому, и оно по своему дѣйствію отлично отъ сихъ и подобныхъ симъ искушеній. Здравіе и уврачеваніе (страждущаго имъ) источается безмолвіемъ. Вотъ утѣшеніе для него! Въ общеніи же съ другими никогда не пріемлетъ онъ свѣта утѣшенія, и уныніе сіе бесѣдами человѣческими не врачуется, но усыпляется на время, а послѣ сего возстаетъ на человѣка съ большею силою. И ему необходимо нуженъ человѣкъ просвѣщенный, имѣющій опытность въ этомъ, который бы просвѣщалъ его и укрѣплялъ при всякомъ случаѣ во время нужды, но не всегда. Блаженъ, кто претерпитъ это, не выходя за дверь[693]. Ибо послѣ этого, какъ говорятъ Отцы, достигнетъ онъ великаго покоя и силы. Впрочемъ, не въ одинъ часъ и не скоро оканчивается {418} борьба сія, и благодать не вдругъ приходитъ въ полнотѣ и вселяется въ душѣ, но постепенно, и отъ нея рождаетсъ первое[694]: временемъ искушеніе и временемъ утѣшеніе; и въ такомъ состояніи человѣкъ пребываетъ до исхода своего. А чтобы совершенно стать чуждымъ сего и совершенно утѣшиться, не будемъ на это и надѣяться здѣсь. Ибо Богъ благоизволилъ, чтобы такъ устроялась жизнь наша здѣсь, и чтобы шествующіе путемъ симъ пребывали въ этомъ[695]. Тому слава во вѣки вѣковъ! Аминь.
СЛОВО 89.
О вредѣ безразсудной ревности, прикрывающейся личиною ревности Божественной, и о помощи, какая бываетъ отъ кротости и другихъ нравственныхъ качествъ.
Человѣкъ ревнивый никогда не достигаетъ мира ума, а чуждый мира — чуждъ и радости. Ибо если миръ ума называется совершеннымъ здравіемъ, а ревность противна миру, то, слѣдовательно, тяжкою болѣзнію страждетъ тотъ, въ комъ есть лукавая ревность. По-видимому ты, человѣкъ, обнаруживаешь ревность свою противъ чужихъ недуговъ, а въ дѣйствительности свою душу лишилъ здравія. Поэтому потрудись лучше надъ оздоровленіемъ своей души. Если же желаешь врачевать немощныхъ, то знай, что больные болѣе нужды имѣютъ въ попеченіи о нихъ, нежели въ порицаніи. А ты и другимъ не помогаешь, и самого себя ввергаешь въ тяжкую, мучительную болѣзнь. Ревность въ людяхъ признается не однимъ изъ видовъ мудрости, но однимъ изъ душевныхъ недуговъ, и именно, она есть ограниченность въ образѣ мыслей и великое невѣдѣніе. Начало Божественной {419} премудрости — скромность и кротость, которая свойственна великой[696] душѣ и носитъ на себѣ немощи людей. Ибо сказано: вы сильніи немощи немощныхъ носи́те (Рим. 15, 1), и согрѣшающаго исправляйте духомъ кротости (Гал. 6, 1). Къ плодамъ Духа Святаго Апостолъ причисляетъ терпѣніе и миръ (Гал. 5, 22). Сердце, исполненное печали о немощи и безсиліи въ дѣлахъ тѣлесныхъ, явныхъ, замѣняетъ собою всѣ тѣлесные дѣла. Дѣла тѣлесныя безъ печали ума — то же, что и тѣло неодушевленное. Кто скорбитъ сердцемъ, а чувствамъ своимъ даетъ свободу, тотъ подобенъ больному, который страждетъ тѣлесно, а уста имѣетъ отверстыми для всякой вредной ему снѣди. Кто скорбитъ сердцемъ, а чувствамъ своимъ даетъ свободу, тотъ подобенъ человѣку, который, имѣя единороднаго сына, мало‑помалу закалаетъ его своими руками. Печаль ума — драгоцѣнное Божіе даяніе. Кто переноситъ ее, какъ должно, тотъ подобенъ человѣку, носящему въ членахъ своихъ святыню. Человѣкъ, который далъ волю языку своему говорить о людяхъ и доброе и худое, недостоинъ сей благодати. Покаяніе и сношенія съ людьми — то же, что разбитая бочка. Честолюбіе и вмѣстѣ заушенія — то же, что въ меду омоченный мечъ.
Цѣломудріе и бесѣда съ женщиною — то же, что львица съ овцою въ одномъ домѣ. Дѣла безъ милосердія предъ Богомъ — то же, что человѣкъ, который закалаетъ сына предъ отцемъ его. Кто немощенъ душою и исправляетъ друзей своихъ, тотъ подобенъ человѣку, который слѣпъ глазами и указываетъ другому дорогу[697].