Никого не обличай въ какомъ бы то ни было проступкѣ, но себя почитай во всемъ отвѣтственнымъ и виновнымъ въ прегрѣшеніи. Всякое низкое дѣло дѣлать съ смиренномудріемъ не отказывайся, и не уклоняйся. Если вынужденъ засмѣяться, не выставляй наружу зубовъ своихъ. Если принужденъ говорить съ женщинами, отврати лице отъ зрѣнія ихъ, и такъ бесѣдуй съ ними. А отъ инокинь, отъ встрѣчи и разговоровъ {47} съ ними и отъ лицезрѣнія ихъ, удаляйся, какъ отъ огня и какъ отъ сѣти діавольской, чтобы въ сердцѣ своемъ не остудить тебѣ любви къ Богу, и не осквернить сердца своего тиною страстей. Если онѣ и сестры тебѣ по плоти, блюдись отъ нихъ, какъ отъ чужихъ. Остерегайся сближенія съ своими, чтобы сердце твое не охладѣло въ любви Божіей. Вольнаго обращенія и собесѣдованія съ юными убѣгай, какъ дружбы съ діаволомъ. Одного имѣй собесѣдника и сотаинника — того, кто боится Бога и всегда внимателенъ къ себѣ самому, бѣденъ въ храминѣ своей, но богатъ тайнами Божіими. Утаивай отъ всякаго свои тайны, дѣянія и брани. Ни передъ кѣмъ, кромѣ крайней нужды, не сиди съ открытою головою[89]. Съ цѣломудріемъ приступай къ исполненію необходимой нужды, какъ бы стѣсняясь хранящаго тебя ангела, и совершай дѣло со страхомъ Божіимъ, и принуждай себя до самой смерти, хотя бы и непріятно было это сердцу твоему.
Лучше тебѣ принять смертоносный ядъ, нежели ѣсть вмѣстѣ съ женщиною, хотя это будетъ матерь или сестра твоя. Лучше тебѣ жить вмѣстѣ съ зміемъ, нежели спать и лежать подъ однимъ покровомъ вмѣстѣ съ юнымъ, хотя будетъ это братъ твой по плоти. Если идешь дорогой, и скажетъ кто изъ старшихъ тебя: „иди, будемъ пѣть,“ послушайся его. А если не скажетъ сего, языкомъ молчи, сердцемъ же славословь Бога. Никому ни въ чемъ не противься, ни съ кѣмъ не ссорься, не лги, не клянись именемъ Господа Бога твоего. Будешь пренебрегаемъ, самъ не пренебрегай. Будешь обижаемъ, самъ не обижай. Пусть лучше гибнетъ тѣлесное вмѣстѣ съ тѣломъ, только бы не потерпѣло вреда что‑либо душевное. Ни съ кѣмъ не входи въ судъ, а незаслуженно осужденный — терпи. Не возлюби душею своею чего‑либо мірскаго, но покорствуй игуменамъ и начальствующимъ; а отъ близкихъ сношеній съ ними удерживайся, потому что это — сѣть, уловляющая нерадивыхъ въ погибель.
{48} Тебѣ, чревоугодникъ, старающійся услужить чреву своему, лучше уголь огненный ввергнуть въ утробу свою, нежели печенія правителей и начальствующихъ. На всѣхъ изливай милость, и отъ всѣхъ будь униженъ. Храни себя отъ многоглаголанія, ибо оно угашаетъ въ сердцѣ мысленныя движенія, бывающія отъ Бога. Какъ мечущагося на всѣхъ льва избѣгай разсужденій о догматахъ: не сходись для этого ни съ питомцами Церкви, ни съ чужими. Не проходи и стогнами гнѣвливыхъ или сварливыхъ, чтобы сердце твое не исполнилось раздражительности, и душею твоею не возобладала тьма прелести. Не живи вмѣстѣ съ горделивымъ, да не будетъ дѣйственность Святаго Духа отъята отъ души твоей, и да не содѣлается она жилищемъ всякой лукавой страсти. Если соблюдешь ты, человѣкъ, сіи предосторожности, и будешь всегда заниматься богомысліемъ, то душа твоя дѣйствительно узритъ въ себѣ свѣтъ Христовъ, и не омрачится во вѣки. Христу слава и держава во вѣки! Аминь.
СЛОВО 10.
Сказанія святыхъ мужей, ихъ преподобныя изреченія и чудное житіе.
Въ одинъ день пошелъ я въ келлію къ одному святому брату, и по немощи своей прилегъ у него на одномъ мѣстѣ, чтобы походилъ онъ за мною ради Бога, потому что знакомыхъ у меня никого тамъ не было. И видѣлъ я, какъ этотъ братъ встаетъ ночью прежде времени, и имѣетъ обычай приходить на правило до братій. Довольно времени онъ стихословилъ, и вдругъ на все то время, пока продолжалось это съ нимъ, оставлялъ правило, падалъ на лице свое, и до ста или болѣе разъ съ горячностію, какую возжигала въ сердцѣ его благодать, ударялъ головою въ землю. Послѣ сего вставалъ, лобызалъ крестъ Владычній, снова дѣлалъ поклонъ, и лобызалъ тотъ {49} же крестъ, и опять повергался на лице свое. И такой обычай соблюдалъ онъ всю жизнь, такъ что невозможно изобразить мнѣ числомъ множества его колѣнопреклоненій. Да и кто былъ бы въ состояніи исчислить поклоны этого брата, какіе клалъ онъ каждую ночь? Разъ двадцать со страхомъ и горячностію, съ любовію, растворенною благоговѣніемъ, лобызалъ онъ крестъ, и опять начиналъ стихословіе, а иной разъ отъ великаго возгорѣнія помысловъ, распалявшихъ его горячностію своею, когда не въ силахъ былъ выносить разжженія онаго пламени, препобѣждаемый радостію восклицалъ, потому что не могъ удержаться. Поэтому, много дивился я благодати сего брата, и подвигу, и трезвенности его въ дѣлѣ Божіемъ. Поутру же, послѣ перваго часа, когда садился онъ за чтеніе, дѣлался подобенъ человѣку плѣненному, и въ продолженіе каждой, читаемой имъ главы, не разъ падалъ на лице свое, и на многихъ стихахъ воздѣвалъ руки свои къ небу, и славословилъ Бога. Отъ рода же былъ ему сороковой годъ. Употреблялъ онъ и пищу въ весьма маломъ количествѣ, и очень сухую. И поелику сверхъ мѣры и силы дѣлалъ частыя принужденія тѣлу своему, то казался подобнымъ тѣни, почему жалость возбуждало во мнѣ изнеможеніе лица его, такъ исхудавшаго отъ многаго неяденія, что въ немъ не было и двухъ перстовъ. И нерѣдко говаривалъ я ему: „пожалѣй и себя, братъ, въ подвигѣ своемъ, и это доброе житіе, какое стяжалъ ты; не спутай и не порви этого, подобнаго духовной цѣпи, житія твоего, и изъ желанія прибавить нѣсколько труда не умаль и не останови совершенно теченія пути своего. Ѣшь въ мѣру, чтобы не лишиться возможности ѣсть[90]; не простирай ноги своей сверхъ силы, чтобы не сдѣлаться вовсе неспособнымъ къ дѣлу“. Былъ же онъ милостивъ, весьма скроменъ, и милость оказывалъ съ благодушіемъ. Чистый по врожденнымъ качествамъ, готовый на утѣшеніе, мудрый {50} по Богу, всѣми любимъ былъ за чистоту свою и за благодушіе. Съ братіею же, когда имѣли въ немъ нужду, нерѣдко работалъ дня по три и по четыре, и только къ вечеру уходилъ въ свою келлію, потому что искусенъ былъ и во всякомъ служеніи. Когда же пріобрѣталъ что, хотя имѣлъ въ томъ нужду, изъ великаго уваженія своего къ большимъ и малымъ, не могъ сказать[91], что не имѣетъ того. И даже, когда работалъ съ братіею, то по большей части дѣлалъ это какъ бы изъ уваженія, и принуждалъ себя, не находя для себя удовольствія въ выходахъ изъ келліи. Таково было житіе и обращеніе[92] онаго подлинно дивнаго брата. Богу же нашему да будетъ слава во вѣки! Аминь.
90
Въ греч.