СЛОВО 15.
О разныхъ отличіяхъ безмолвія, о власти ума и о томъ, сколько властенъ умъ возбуждать собственныя свои движенія при разныхъ видахъ молитвы, какой предѣлъ данъ молитвѣ самымъ естествомъ, до какого предѣла властенъ ты молиться молитвою, по преступлѣніи какого предѣла молитва твоя уже не молитва, хотя совершаемое тобою и называется молитвою.
Слава Изліявшему обильно дары Свои на людей! Онъ содѣлалъ, что и плотяные служатъ Ему въ чинѣ естествъ безплотныхъ, и природу перстныхъ сподобилъ глаголать о таковыхъ тайнахъ, наипаче же — людей {60} грѣшныхъ, подобныхъ намъ, недостойныхъ и слышать такіе глаголы. Но Онъ, по благодати Своей, отверзъ намъ слѣпоту сердечную къ уразумѣнію оныхъ, изъ разсмотрѣнія Писанія и ученія великихъ Отцевъ. Ибо вслѣдствіе собственнаго своего подвига не сподобился я дознать опытомъ и тысячную часть того, что написалъ своими руками, особенно же въ этомъ сочиненіи, которое предложу для возбужденія и просвѣщенія душъ вашихъ и всѣхъ читающихъ оное, въ той надеждѣ, что, можетъ быть, воспрянутъ и, вожделѣвъ сего, приступятъ къ дѣланію.
Иное дѣло — молитвѣнное услажденіе, а иное — молитвѣнное созерцаніе. Послѣднее въ такой мѣрѣ выше перваго, въ какой совершенный человѣкъ выше несовершеннаго отрока. Иногда стихи дѣлаются сладостными въ устахъ, и стихословіе одного стиха въ молитвѣ неисчетно продолжается, не дозволяя переходить къ другому стиху, и молящійся не знаетъ насыщенія. Иногда же отъ молитвы раждается нѣкое созерцаніе, и прерываетъ оно молитву устъ, и молящійся въ созерцаніи становится тѣломъ бездыханнымъ, придя въ восторгъ. Такое состояніе называемъ мы молитвѣннымъ созерцаніемъ, а не видомъ чего‑то и образомъ, или мечтательнымъ призракомъ, какъ говорятъ несмысленные. И опять въ семъ молитвѣнномъ созерцаніи есть мѣра, и различіе дарованій; и это еще молитва: потому что мысль еще не переступила туда, гдѣ нѣтъ уже молитвы, въ такое состояніе, которое выше молитвы. Ибо движенія языка и сердца къ молитвѣ суть ключи, а что послѣ сего, то уже есть входъ въ сокровенныя клѣти. Здѣсь да умолкнуть всякія уста, всякій языкъ; да умолкнетъ и сердце — этотъ хранитель помысловъ, и умъ — этотъ кормчій чувствъ, и мысль — эта быстропарящая и безстыдная птица, и да прекратится всякое ихъ ухищреніе. Здѣсь да остановятся ищущіе: потому что пришелъ Домовладыка.
СЛОВО 16.
{61} О чистой молитвѣ.
Какъ вся сила законовъ и заповѣдей, какія Богомъ даны людямъ, по слову Отцевъ, имѣетъ предѣломъ чистоту сердца, такъ всѣ роды и виды молитвы, какими только люди молятся Богу, имѣютъ предѣломъ чистую молитву. Ибо и воздыханія, и колѣнопреклоненія, и сердечныя прошенія, и сладчайшіе вопли, и всѣ виды молитвы, какъ сказалъ я, имѣютъ предѣломъ чистую молитву, и до нея только имѣютъ возможность простираться. А отъ чистоты молитвѣнной и до внутренней, какъ скоро мысль переступила этотъ предѣлъ, не будетъ уже имѣть она ни молитвы, ни движенія, ни плача, ни власти, ни свободы, ни прошенія, ни вожделѣнія, ни услажденія чѣмъ‑либо изъ уповаемаго въ сей жизни или въ будущемъ вѣкѣ. И поэтому послѣ чистой молитвы иной молитвы нѣтъ. До сего только предѣла всякое молитвѣнное движеніе и всѣ виды молитвы доводятъ умъ властію свободы. Потому и подвигъ въ молитвѣ. А за симъ предѣломъ будетъ уже изумленіе, а не молитва; потому что все молитвѣнное прекращается, наступаетъ же нѣкое созерцаніе, и не молитвою молится умъ. Всякая, какого бы то ни было рода, совершаемая молитва совершается посредствомъ движеній; но какъ скоро умъ входитъ въ духовныя движенія, не имѣетъ тамъ молитвы. Иное дѣло — молитва, а иное — созерцаніе въ молитвѣ, хотя молитва и созерцаніе заимствуютъ себѣ начало другъ въ другѣ. Молитва есть сѣяніе, а созерцаніе — собираніе рукоятей, при которомъ жнущій приводится въ изумленіе неизглаголаннымъ видѣніемъ, какъ изъ малыхъ и голыхъ, посѣянныхъ имъ, зеренъ вдругъ произросли предъ нимъ такіе красивые класы. И онъ въ собственномъ своемъ дѣланіи[101] пребываетъ безъ всякаго движенія; потому что всякая {62} совершаемая молитва есть моленіе, заключающее въ себѣ или прошеніе, или благодареніе, или хваленіе. Разсмотри же внимательнѣе, одинъ ли изъ сихъ видовъ молитвы, или прошеніе чего‑либо, бываетъ, когда умъ переступаетъ свой предѣлъ, и входитъ въ оную область? Спрашиваю же о семъ того, кто вѣдаетъ истину. Но не у всѣхъ сія разсудительность, а только у тѣхъ, которые содѣлались зрителями и служителями дѣла сего, или учились у таковыхъ Отцевъ, и изъ устъ ихъ познали истину, и въ сихъ, и подобныхъ симъ изысканіяхъ провели жизнь свою.
101
Въ древн. и слав. переводахъ вмѣсто словъ: