Уразумѣй и то, разсудительный, что избираемъ уединенное жительство съ душами своими, безмолвіе и затворничество, не для дѣлъ, простирающихся сверхъ правилъ, не для того, чтобы ихъ сдѣлать. {175} Ибо извѣстно, что этому, по причинѣ тѣлеснаго рвенія, способствуетъ болѣе общеніе съ многими. И если бы необходимо было сіе, то нѣкоторые изъ Отцевъ не оставили бы сопребыванія и общенія съ людьми, а другіе не стали бы жить въ гробахъ, и иные не избрали бы себѣ затвора въ уединенномъ домѣ, гдѣ, всего болѣе разслабивъ тѣло и оставивъ его въ несостояніи исполнять наложенныя ими на себя правила, при всевозможной немощи и тѣлесномъ истомленіи, съ удовольствіемъ цѣлую жизнь свою переносили еще тяжкія постигшія ихъ болѣзни, отъ которыхъ не могли стоять на ногахъ своихъ, или произнести обычную молитву, или славословить устами своими, но даже не совершали псалма или иного чего, совершаемаго тѣломъ; и вмѣсто всѣхъ правилъ достаточно для нихъ было одной тѣлесной немощи и безмолвія. Такъ вели они себя всѣ дни жизни своей. И при всей этой мнимой праздности, никто изъ нихъ не пожелалъ оставить своей келліи и, по причинѣ неисполненія ими правилъ своихъ, итти куда‑нибудь вонъ, или въ церковь — возвеселить себя гласами и службами другихъ.
Возчувствовавшій грѣхи свои лучше того, кто молитвою своею воскрешаетъ мертвыхъ, когда обитель его будетъ среди многолюдства. Кто одинъ часъ провелъ, воздыхая о душѣ своей, тотъ лучше доставляющаго пользу цѣлому міру своимъ лицезрѣніемъ. Кто сподобился увидѣть самого себя, тотъ лучше сподобившагося видѣть ангеловъ. Ибо послѣдній входитъ въ общеніе очами тѣлесными, а первый очами душевными. Кто послѣдуетъ Христу въ уединенномъ плачѣ, тотъ лучше похваляющагося собою въ собраніяхъ. Никто да не выставляетъ на видъ сказаннаго Апостоломъ: молилбыхся азъ отлученъ быти отъ Христа (Рим. 9, 3). Кто пріялъ силу Павлову, тому и повелѣвается это дѣлать. А Павелъ для пользы міра поятъ былъ пребывающимъ въ немъ Духомъ, какъ самъ засвидѣтельствовалъ, что дѣлалъ сіе не по своей волѣ. Ибо говоритъ онъ: нужда ми належитъ, и горе мнѣ, аще не благовѣствую (1 Кор. 9, 16). И {176} избраніе Павла было не для того, чтобы показать ему образъ своего покаянія, но чтобы благовѣствовать человѣчеству; для сего пріялъ онъ и преизбыточествующую силу.
Впрочемъ, будемъ мы, братія, любить безмолвіе, пока міръ не умерщвленъ въ сердцахъ нашихъ. Будемъ всегда памятовать о смерти, и въ семъ помышленіи приближаться къ Богу сердцемъ своимъ, и пренебрегать суету міра, и презрѣнными содѣлаются въ глазахъ нашихъ мірскія удовольствія; съ пріятностію въ болѣзненномъ тѣлѣ претерпимъ всегдашнюю праздность безмолвія, чтобы сподобиться наслажденія съ тѣми, которые въ вертепахъ и пропастяхъ земныхъ (Евр. 11, 38) чаютъ славнаго откровенія Господа нашего съ небеси. Ему и Отцу Его, и Святому Его Духу слава, и честь, и держава, и велелѣпіе во вѣки вѣковъ! Аминь.
СЛОВО 42.
Посланіе къ одному изъ возлюбленныхъ Исаакомъ, въ которомъ предлагаетъ онъ а) ученіе о тайнахъ безмолвія, и о томъ, что многіе, по незнанію сихъ тайнъ, нерадятъ о семъ чудномъ дѣланіи, большая же часть держатся пребыванія въ келліяхъ, по преданію, ходящему у иноковъ, и б) краткій сводъ относящагося къ сказанію о безмолвіи.
Поелику вынужденъ я обязанностію писать къ тебѣ, братъ, о необходимо должномъ, то письмомъ моимъ, по данному тебѣ нашему обѣщанію, извѣщаю любовь твою, что нашелъ я тебя строгостію житія своего пріуготовившимъ себя къ тому, чтобы итти на пребываніе въ безмолвіи. Поэтому все, что слышалъ я о семъ дѣланіи отъ мужей разсудительныхъ, послѣ того какъ собраніе ихъ изреченій сообразилъ въ умѣ своемъ съ ближайшимъ, какой имѣлъ на самомъ дѣлѣ, опытомъ, краткимъ словомъ напечатлѣваю въ твоей памяти; только и самъ ты, по внимательномъ прочтеніи сего посланія, содѣйствуй себѣ обычнымъ {177} тебѣ тщаніемъ, потому что съ мудрымъ разумѣніемъ, не наряду съ обычнымъ чтеніемъ, долженъ ты приступить къ чтенію словесъ, собранныхъ въ семъ нашемъ посланіи, и, по причинѣ великой сокровенной въ немъ силы, при прочемъ чтеніи принять оное, какъ бы нѣкій свѣтъ; и тогда дознаешь, что́ значитъ пребываніе на безмолвіи, въ чемъ состоитъ дѣланіе онаго, какія тайны сокрыты въ семъ дѣланіи, и почему нѣкоторые умаляютъ цѣну правды въ общественной жизни, и предпочитаютъ ей скорби и подвиги безмолвническаго пребыванія и иноческаго житія. Если желаешь, братъ, въ краткіе дни свои обрѣсти жизнь нетлѣнную, то съ разсудительностію да будетъ вступленіе твое на безмолвіе. Войди въ изслѣдованіе его дѣланія, и не ради одного только имени вступай на сей путь, но вникни, углубись, подвизайся и потщись со всѣми святыми постигнуть, что такое глубина и высота сего житія. Ибо во всякомъ человѣческомъ дѣлѣ, въ началѣ его дѣланія и до конца, предполагаются какой‑либо способъ и надежда совершенія; а сіе и побуждаетъ умъ положить основаніе дѣла. И эта цѣль укрѣпляетъ умъ къ понесенію трудности дѣла; и въ воззрѣніи на сію цѣль заимствуетъ умъ для себя нѣкоторое утѣшеніе въ дѣлѣ. И какъ иной неослабно напрягаетъ умъ свой до окончанія своего дѣла, такъ и досточестное дѣло безмолвія дѣлается пристанью тайнъ при обдуманной цѣли, на которую, отъ начала до конца, внимательно смотритъ умъ, во всѣхъ продолжительныхъ и тяжкихъ трудахъ своихъ. Какъ глаза кормчаго устремлены на звѣзды, такъ живущій въ уединеніи, во все продолженіе своего шествія, внутреннее воззрѣніе устремляетъ на ту цѣль, къ какой положилъ итти въ умѣ своемъ съ того перваго дня, въ который рѣшился совершать путь свирѣпымъ моремъ безмолвія, пока не найдетъ той жемчужины, для которой пустился онъ въ неосязаемую бездну моря безмолвія: и исполненное надежды вниманіе облегчаетъ его въ тягости дѣланія и въ жестокости опасностей, встрѣчающихся съ нимъ въ шествіи его. А кто въ началѣ {178} своего безмолвія не предполагаетъ самъ въ себѣ этой цѣли въ предстоящемъ его дѣланіи, тотъ поступаетъ неразсудительно, какъ и сражающійся съ воздухомъ. Таковой во всю свою жизнь никогда не избавляется отъ духа унынія; и съ нимъ бываетъ одно изъ двухъ: или не выноситъ онъ нестерпимой тяготы, побѣждается ею, и совершенно оставляетъ безмолвіе, или терпѣливо пребываетъ въ безмолвіи, и келлія дѣлается для него домомъ темничнымъ, и томится онъ въ ней, потому что не знаетъ надежды на утѣшеніе, пораждаемое дѣланіемъ безмолвія. Посему‑то, желая сего утѣшенія, не можетъ просить съ сердечною болѣзнію и плакать во время молитвы. Всему этому на потребу жизни нашей оставили намъ признаки въ писаніяхъ своихъ Отцы наши, исполненные жалости и любящіе сыновъ своихъ.