Шаллан вздохнула, открыла сумку и занялась раскладыванием листков, большинство из которых представляли собой повседневные наброски моряков в разных позах, управляющих массивными парусами, лавируя против ветра. Отец никогда не позволил бы ей провести день, сидя и наблюдая за группой полуголых темноглазых. Как же сильно изменилась ее жизнь за такое короткое время.
Шаллан работала над наброском раковины сантида, когда на палубу поднялась Джасна.
Как и Шаллан, Джасна носила хаву – воринское платье особого кроя. Подол платья доходил до ступней, а горловина – почти до подбородка. Некоторые тайленцы, когда думали, что она не слышит, называли такую одежду чопорной. Шаллан не могла согласиться: хава была не чопорной, а элегантной. На самом деле шелк туго обхватывал тело, особенно в районе бюста, и вид, с которым моряки таращились на Джасну, говорил о том, что одеяние им по нраву.
Джасна обладала привлекательностью. Пышная фигура, загорелая кожа. Безукоризненные брови, накрашенные темно-алым губы, волосы, заплетенные в толстую косу. Несмотря на то, что Джасна вдвое старше Шаллан, ее зрелая красота восхищала, даже вызывала зависть. Как женщина могла оставаться настолько идеальной?
Принцесса игнорировала взгляды моряков. Не то чтобы она не замечала мужчин. Джасна замечала все и всех. Казалось, что ее просто никоим образом не волновало, как мужчины ее воспринимали.
«Нет, это неправда, – подумала Шаллан, пока Джасна шла к ней. – Она бы не тратила время на прическу или макияж, если бы не придавала значения тому, как ее воспринимают».
В этом Джасна оставалась загадкой. С одной стороны, она казалась ученым, интересующимся только своим исследованием. С другой стороны, она воспитала в себе уравновешенность и достоинство королевской дочери и время от времени пользовалась ими как дубинкой.
– Вот ты где, – сказала Джасна, подходя к Шаллан.
Капли воды из-за борта корабля улучили этот момент, чтобы обрызгать принцессу. Она нахмурилась, проследив, как они скатываются по шелковому платью, снова посмотрела на Шаллан и подняла бровь.
– Возможно, ты не заметила, но на корабле имеются две очень хорошие каюты, которые я сняла для нас за немалые деньги.
– Да, но они внутри.
– Как обычно и полагается комнатам.
– Большую часть своей жизни я провела взаперти.
– И так же ты проведешь еще больше времени, если хочешь стать ученым.
Шаллан прикусила губу в ожидании приказа сойти вниз. Странно, но его не последовало. Джасна сделала Тозбеку знак подойти, и он поспешил приблизиться, все время кланяясь и держа шляпу в руке.
– Да, ваша светлость? – спросил капитан.
– Я бы хотела второе такое... сиденье, – сказала Джасна, рассматривая ящик Шаллан.
Тозбек быстро отправил одного из своих людей привязать рядом второй ящик. Ожидая, пока приготовят сиденье, Джасна махнула Шаллан, чтобы та передала ей свои наброски. Принцесса изучила рисунок сантида, потом посмотрела за борт.
– Неудивительно, что моряки подняли такой переполох.
– Это к удаче, ваша светлость! – сказал один из них. – Хороший знак для вашего путешествия, как думаете?
– Я приму любую дарованную мне удачу, Нанхел Элторв, – ответила Джасна. – Благодарю за сиденье.
Моряк неловко поклонился, прежде чем уйти.
– Вы думаете, что они суеверные глупцы, – тихо сказала Шаллан, наблюдая, как уходит моряк.
– Исходя из моих наблюдений, – ответила Джасна, – эти моряки относятся к людям, которые нашли цель в жизни и теперь принимают ее простые удовольствия.
Джасна посмотрела на следующий рисунок.
– Многие получают от жизни гораздо меньше. У капитана Тозбека хорошая команда. Ты поступила мудро, обратив на него мое внимание.
Шаллан улыбнулась.
– Вы не ответили на вопрос.
– Ты не задала вопрос, – сказала Джасна. – Эти наброски, как всегда, искусны, Шаллан, но не полагалось ли тебе заниматься чтением?
– Я... не могла сосредоточиться.
– И поэтому ты поднялась на палубу, – произнесла принцесса, – чтобы делать наброски молодых мужчин, работающих без рубашек. Ты ожидала, что это поможет тебе сконцентрироваться?
Шаллан покраснела, а Джасна остановилась на одном из листков бумаги в стопке. Шаллан терпеливо сидела – к этому ее приучил отец – до тех пор, пока Джасна не развернула его к ней. Рисунок Шейдсмара, конечно же.
– Ты соблюдала мой приказ не заглядывать снова в это место? – спросила Джасна.
– Да, ваша светлость. Этот рисунок я сделала по памяти моей первой... ошибки.
Джасна опустила листок. Шаллан показалось, что она увидела намек на какую-то эмоцию в выражении лица принцессы. Возможно, Джасна спрашивала себя, может ли она доверять слову Шаллан?