– Гоха! Это преступление. Не советую тебе этим заниматься.
– Будь спок! Я малолетка, мне ничего не грозит. Да, за счёт этого у меня появились новые друзья, которые занимаются реальной фарцовкой.
После фото Шварцнейгера мы с Киндапулей отпечатали самодельную колоду игральных карт с голыми тётками вместо изображений королей и вольтов и тому подобного.
– Видел такие карты? Хочешь, подарю колоду? – хитро прищурился Гоха, явно довольный собой.
– У меня уже есть похожая колода. Надеюсь, она не вашего производства.
Усмехнулся я.
– Печатать карты, конечно, очень долго. За день можно напечатать всего две колоды, но зато они продаются очень легко и быстро – по тридцать рублей за колоду! У нас очередь покупателей на эти карты.
– Но, Гоха, зачем тебе это?
– Для дружбы с фарцовщиками нужны деньги. С их помощью я смог добыть интересные книги, которых нет и никогда не будет в продаже в нашей стране. Это очень дорого. Ну не просить же у родителей деньги на рассказы запрещенных эмигрантов. Ты, например, читал рассказы Чарльза Буковски? А еще ты обалдеешь! За двести рублей я смог получить печатную копию книги Уильяма Пауэлла "Поваренная книга анархиста". Она запрещена к распространению в большинстве стран всего мира. И в нашей стране, конечно, тоже, хоть и написана была в качестве протеста войны во Въетнаме.
– Гоха, у меня зарплата двести пятьдесят рублей в месяц, а ты книжки покупаешь. Ты чрезвычайно крут, но, общаясь с тобой, я уже начинаю опасаться даже за себя.
– Серёжа, я всё понимаю. Не бойся.
Шли года. Жизнь, как и положено, распределила каждому из друзей детства Гохи свою судьбу адекватно заслугам и стилю жизни.
Старшак Мишка женился, и у него даже появился сын. Но в какой-то момент он бесследно исчез. До сих пор числится пропавшим.
Одноклассник Женька по призыву в армию отправился на войну в Чечню и не вернулся оттуда.
Киндапуля так сильно увлёкся алкогольными напитками, что в один из весенних дней своего очередного запоя в восемь утра упал около винного магазина, не дождавшись его открытия, и скромно, незаметно умер. Только после его смерти я узнал его настоящее имя, прочитав на могильной плите: Кондаков Дмитрий.
Так шли года, и Гоха растерял всех своих детских друзей. Конечно, были и другие новые друзья, но нить связи с детством истиралась и рвалась. Георгий вроде нашел своё призвание и трудился в каком-то НИИ. Я даже не пытался вникать в сферу его деятельности. Забавляло то, что к этому двадцатидвухлетнему пацану уже начали обращаться с упоминанием имени и отчества.
Он больше не хулиган и фарцовщик, а учёный с мутным прошлым. Шутливо думал я о его персоне.
Для большинства идейных тружеников науки, к которым я причислял Георгия, настали голодные девяностые.
В этот год от болезни умер его отец. Мама не сумела пережить потерю любимого мужа и спустя месяц тихо умерла во сне. Гоха казался морально истощенным. Я каждую неделю навещал его на старой даче родителей. Он переехал туда после похорон матери. Я всегда заставал его в одной и тоже позе. Он сидел у камина на первом этаже и читал. Дом грязный и неухоженный, повсюду его дурацкие книги, даже ходить тесно. Холодильник пустой. Зато каждую неделю в доме появляется новая стопка прочитанных гением книг. Его состояние уже очень сильно беспокоит меня.
– Гоха. Вот если бы ты женился, у тебя бы и дома почище было. Да и сам бы ты духом воспрял.
– Что-то пока не встретил такую.
– Ну, хоть служебный роман закрути. На работу-то ходишь?
– Хожу, но скоро, вероятно, некуда будет ходить. Нашему НИИ отменили дотации из бюджета. Обещают прикрыть нашу конторку. Зарплаты не видел уже два месяца.
– Так ты придумал, чем займешься?
– Думаю стать литературным критиком, – смеясь сказал Гоха и продолжил: Сейчас в нашей стране откровенный беспредел. Конечно, жить можно. Приспособиться и жить, причём вполне достойно. Но не об этом я мечтал и не так видел своё будущее. Сейчас моему поколению уготована пустая и скучная жизнь. Ни кино, ни живописи, ни литературы. Везде деньги, реклама и порнуха. Я планирую переждать эту смуту. Не сможет такой бандитский разгул долго длиться.
В тот день мы разговаривали до глубокой ночи. Гоха рассказывал мне своё видение ситуации в стране, отношение к религии и возможный сценарий развития событий. Беседа была для меня не очень-то интересная и не очень понятная, но я не мог оставить друга в таком настроении. В итоге я пропустил последнюю электричку, а гостеприимный хозяин, по причине отсутствия дополнительной мебели в доме, постелил мне матрац прямо на книги. Спалось на сокровищах Гохи очень дурно. Кошмары являлись во сне один за другим. Домой уехал утром сразу, как только смог разогнуться от ночного отдыха в мудрой постели.