грудь необъятна, чресла могучи
с храпом копытом он бьет, это зов.
Сразу безумием стала тревога,
конюхи лезут на камни ограды,
Слейпнир к любовным играм готов.
Уши прижал он, губа над зубами
вздернута яростно, шумно вдыхает
Слейпнир удушливый запах кобыл;
прыгнул к одной он, вздыбился к небу
и на покорную с неба обрушил
многопудовый грохочущий пыл.
Ржанье любовное в горы несется!
Вот уже снова он с топотом грозным
мчится к кобылам - пожар и тайфун.
челку, закрывшую лоб, точно нежность.
резко откинул, колотит копытом:
он здесь - единственный, их здесь - табун!
Вновь, пламенея, вздымается Слейпнир,
стиснул копытами трепет кобылий;
искры из камня посыпались: прочь!
И тонконогие ржут жеребята
каждому хочется стать вот таким же,
как громовержец, как Слейпнир, точь-в-точь!
Ну, а пока он исходит любовью,
волны покоя нисходят на стадо;
кончен безумный трепещущий гон.
Здесь повелитель, кобылы спокойны,
сладость неспешно в крови их струится,
царственный, верными он окружен.
Только бесстыжей соловой кобыле
мнится, что слаще сперва поломаться,
вверх по откосу шалунья спешит.
Слейпнир, охваченный бешеным гневом,
с храпом бросается следом за дерзкой,
снег разлетается из-под копыт!
До крови он ей кусает загривок,
с жалобным ржаньем она по уклону
вниз возвращается; побеждены
все до единой, и он победитель,
грива как знамя, он ржет на просторе
средь необъятной горной весны!
Ниже пасется косяк его верный,
он плодоносен, как пашни в долинах,
где несказанно горят зеленя.
С теми же чувствами предки глядели
с этих уступов на тучные нивы,
ждавшие жатвы в сиянии дня.
Их он всей плотью! Древние силы
кровь будоражат - синяя пропасть,
мгла золотая, сверканье озер!
Вот о чем ржет он: светлые братья,
Снехетта, Кнютсхё, это ваш Слейпнир!
Ты меня помнишь, бескрайний простор?
(Перевод Юрия Вронского)
Насколько отличается выраженное в этом стихотворении чувство упоения радостью жизни от той скорби, которую выразил Нурдаль Григ в пьесе "Поражение", того чувства, которое он испытывал, стремясь разделить трагические судьбы мира.
И все же каким, в сущности, искренним и позитивным было мироощущение молодого поэта, выраженное в этом стихотворении. Оба аспекта восприятия окружающего мира, любви к жизни соединились впоследствии воедино в военных стихах Грига, которые стали последним, что создал поэт.
Нурдаль Григ был одним из тех, кто участвовал в вывозе из Норвегии золотого запаса Норвежского банка, плавание проходило под градом немецких бомб, когда был полностью разбомблен Ондальнес. Таким образом, имя поэта оказалось неразрывно связанным с событиями войны. После разгрома норвежских войск Григ попал в Англию. Он ощущал в себе пламенную решимость сражаться дальше. Здесь он продолжил свое военное образование, стал фенриком, а потом капитаном.
Пришло время всеобщего восхищения талантом Грига, он воодушевлял людей.
Мы помним его стихи, чуждые высокопарных слов, восхищаемся ими. Они останутся с нами навсегда. Одни из них принадлежат к лучшим образцам творчества поэта, их отличает тонкая образность, другие созданы более скупыми средствами, быть может, даже упрощенно, несут на себе печать определенного момента. Многие из них написаны в память о ком-то, к примеру, блистательный нерукотворный памятник Вигго Ханстеену, казненному фашистами в 1941 году. В них звучат лучшие мотивы сборника "Норвегия в наших сердцах", в них нашло также отражение мироощущение поэта, наиболее глубоко выраженное в драме "Поражение". Военная лирика Нурдаля Грига - его творческий итог. Многие из стихов, созданных им тогда, стали новыми патриотическими песнями, они передавались из уст в уста, обрели свою жизнь в сознании народа:
17 МАЯ 1940 ГОДА
Над рощами Эйдсволла наше знамя
Не реет, но в этот час
Свобода, одна свобода
Дороже всего для нас.
Над всей страной вздымаются песни,
Победные песни встают.
Со стиснутыми губами,
Под игом - люди поют.
Жизнь и свобода неразделимы
Нам это пришлось узнать.
Свобода нужна, как воздух,
И можно ли не дышать?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мы одолели землю и море,
Трудясь для нашей страны.
И к каждой поросли жизни
Всегда мы были нежны.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
(Перевод Д. Самойлова)
Эти стихи вселяли надежду в сердца людей. А с 22 июня 1941 года весь мир, все те, кто не был слеп, поняли, что немцам ни за что не выиграть войну; оккупированные страны ощутили и предчувствие победы, и надежду на освобождение. В это время так нужна была поэзия, поднимающая боевой дух, убедительная патриотическая лирика. В словах:
И к каждой поросли жизни
Всегда мы были нежны
проявилось присущее норвежцам уважение к человеческой жизни, которое столь велико, сколь мала наша страна. Главное в стихах Грига - призыв к действию. Но важно и то, что поэт так и не утратил трепетной застенчивости влюбленного в своих чувствах к родине и потому в своей патриотической лирике смог найти тон, близкий сердцу норвежцев. Людям так нужны были верные слова, чтобы их собственные мысли и чувства обрели смысл. Для борцов норвежского движения Сопротивления он стал как бы маяком, одиноко стоящим на берегу, но светящим далеко в море для всех.
Одно из своих прекраснейших стихотворений Нурдаль Григ посвятил Дании. Для норвежцев мысль о Дании всегда связана с весной, ведь оттуда она приходит в Норвегию. Но та весна, которую воспевает Григ здесь, - не просто весна, ее принесли участники датского движения Сопротивления.
А с моря в Данию идет
весна тревожная. И вот
забил родник мятежный.
Земному гнету вопреки
он разорвал корней силки
и напоил надежду.
Мы делу Севера верны.
Все те, кто этой ждал весны,
нелегким шли путем.
Свободу обретя в борьбе,
мы завтра выстроим себе
прекрасный мирный дом!
(Перевод Н. Киямовой)
А потом, как пение чудом уцелевшей птицы, вылетевшей невредимой из воронки от разорвавшегося снаряда, стихотворение "Герд", посвященное жене, делившей с ним горе и радость в эти трудные годы:
Бомбы выли близко,
Тлел огонь, синея,
Шел я коридором,
Полным темноты.
Шел к тебе, к любимой,
В поисках тревожных,
Издали я слышал:
Тихо пела ты.