— Господин ефрейтор, рядовой Матуш Бенчат докладывает об отъезде. — Он хотел еще с неофициальной улыбкой добавить «домой», на радостях, что очнулся от кошмара, но ефрейтор поднял палец.
— Рядовой, повторите свою фамилию. Даже свою фамилию вы не можете произнести как следует!
Бенчат повторил свою фамилию трижды. После третьего раза ефрейтор понял свою ошибку, а Бенчат убедился, что твердо знает свою фамилию. Короче говоря, виновником ужасной ошибки был ефрейтор Шопор. Он прочитал то, что ему хотелось, а не то, что стояло в приказе.
После этого фарса, Бенчат прославился в казармах больше, чем своим высоченным ростом и огненно-рыжей головой. Я убежден, что Бенчата спасла бы роль шута Швейка, которую, видимо, предназначал ему ефрейтор Шопор, старший по званию в нашей спальне. Еще в тот же вечер Шопору пришла в голову блестящая идея, которая могла зародиться только в ефрейторской душе. Может быть, он хотел развеселить Бенчата, дать ему передышку и потому приказал:
— Рядовой Бенчат, сыграйте!
Бенчат, как положено, стал на вытяжку, но и пальцем не шевельнул, чтобы выполнить этот унизительный для него приказ. Начальник почувствовал, что хватил через край. Бенчату, после его несчастья, сочувствовала вся спальня, и потому ефрейтор передумал. Шопор приказал Бенчату отправиться по всем спальням в коридоре и доложить там начальникам, что хочет сыграть товарищам на своей гармошке. Если бы Бенчат выполнил приказ, то стал бы всеобщим шутом и его оставили бы в покое на все время солдатчины. Но он не подчинился. Он ответил решительно, ясно, почти закричал:
— Этого я не сделаю, господин ефрейтор.
— Это приказ!
Бенчат стоял как вкопанный. Мы все затаили дыхание, ожидая, что будет.
— Это приказ! Это приказ, слышишь ты, рыжий!
Но и после этого Бенчат не шелохнулся. Он не хотел быть шутом, должен был взбунтоваться, несмотря даже на свою смирную натуру.
— Бенчат, завтра к рапорту! Явитесь к рапорту за неисполнение приказа.
С этой минуты возникло «дело Бенчата», тяжелое, зловещее дело.
Ефрейтор Шопор, бесконечно самолюбивый, тщеславный карлик, не отменит своего приказа. Он скорее убьет родного отца, чем признается, что зашел слишком далеко. Бенчат скажет командиру роты: «Господин старший лейтенант, рядовой Бенчат докладывает, что не выполнил приказа». Вот и все! Но как он сумеет произнести эти слова перед всей ротой? И вдобавок при этом будет присутствовать вездесущий судетский щеголь с моноклем и в белых лайковых перчатках. С тех пор как здесь появилась эта страшная немецкая миссия, мы должны быть образцовыми во всем и любой ценой. Наши ефрейторы и офицеры лезут из кожи вон, лишь бы доказать этим паяцам из миссии, что в слухах о партизанах нет ни на грош правды. Здесь царит железная дисциплина.
Нет, никто не мог и представить себе, как Бенчат доложит о своем «бунте». Бенчата накажут примерно, страшно, он не так скоро выберется с гауптвахты, думали мы, с ужасом ожидая предстоящий рапорт.
Под утро тревога. Построение с полной походной выкладкой. Выступила вся рота: направление такое-то. Пока рассвело, пот со всех лил градом. Ефрейторы надсаживали свои глотки до хрипоты. А теперь на стрельбище? Это не сулило ничего доброго. Коротышка Шопор, чтобы выслужиться, конечно, успел доложить по начальству, что в роте появился бунтовщик.
Мы уже совсем выбились из сил. Строевую подготовку мы прошли и теперь овладевали множеством утомительных военных упражнений на поле боя. Это значило, что нас заставляли для практики выполнять их как наказание. У начальства был большой выбор. Не только «смирно», «вольно», «гусиным шагом», «пятьдесят семь приседаний с вытянутыми руками, чтобы ты, скотина, научился считать», но и «ложись», «ползком вперед», «на высотке такой-то среди пашни, ты, осел первостатейный, — пулеметное гнездо. Понимаешь, дубина, ты должен подавить его, закидать гранатами с близкого расстояния».
Пока новичок привыкает ко всему этому, у него болит каждая косточка. В спальне холодно днем и ночью; марш, стрельбище, разбитые ботинки, словно оскаленная морда, — об этом и говорить не стоит. Это нужно перенести, как насекомых, которые яростно сосут твою кровь и от которых нестерпимо зудит твое тело.
На рассвете этого утра первая и вторая роты уже стреляли боевыми патронами, пока третья изучала команду «прыжком вперед» и положение «стрельба лежа». К десяти часам утра солдаты были сыты всем этим по горло. Наконец команды: «сбор», «вольно», «перекур», «снять каску», «сесть». Из-за того, что рота не села вся сразу как подкошенная, вместо отдыха и перекура она садилась и вставала.