В следующем ящичке еще какая-то мелочь. Ремень, служивший деду для правки бритвы, — ныне ненужная, забытая вещь, а в то время — нечто необыкновенное, чудо из чудес. Обряд совершался один-два раза в неделю и начинался всегда одинаково. Дед вешал ремень на крючок и плавными, протяжными движениями водил бритвой по натянутому ремню до тех пор, пока она не становилась такой, какой ей следовало быть. Потом он мылил лицо и при этом никогда не забывал мазнуть мыльной кисточкой по щеке мальчугана, который таращил на него большие синие глаза, затем садился у окна, устанавливал зеркало, чтобы удобнее было в него смотреться, и начинал бриться.
Или вот, выщербленный складной ножик, сущий клад по тем временам. Я всегда брал его с собой во время вечерних набегов на дыни. Владельцы участков, где росли дыни, бдительно охраняли свои наделы, украсть дыню было не так-то просто. Иной раз приходилось с километр ползти на брюхе, чтобы не привлечь внимания сторожей. А уж коли доставалось это нам такой ценой, то мы и не хватали первое, что попадет под руку. Прежде чем сорвать, мы вырезали в дыне небольшой треугольник, пробовали и, только если дыня была сладкая, брали. Похищенные дыни мы прятали в тайниках, на следующий день после удачной ночной операции пировали до тех пор, пока у всех не заболевали животы.
Нашел я в комоде и старый железнодорожный билет. Много лет назад он послужил кому-то для поездки в Тренчин вторым классом пассажирского поезда. Кто был этот пассажир, что он делал в Тренчине? — ломал я себе голову.
Таких мелочей в комоде набралось изрядно, и каждая будила во мне воспоминания. Я провел у комода битый час.
Еще я обнаружил в доме потемневший от времени шкаф, стул с надтреснутой спинкой, полки, уставленные пустыми рюмками и бутылками, а за дверью маленькой комнатки — старинную изразцовую печь, которую в пору моего детства я в доме не видал.
Я обошел все комнаты и вернулся в кухню. Открыл чемодан, вытащил подарки для дядюшки и для Маргиты и вышел из дому. Некоторое время я раздумывал, стоит ли запирать двери. И решил не запирать, только прикрыл за собой поплотнее.
Дядюшка уже был дома. Он стоял у крыльца и курил.
— Ну, здравствуй, — приветствовал он меня. — Что, ходил смотреть? — он кивнул подбородком в сторону дедова дома.
— Да, — ответил я.
— Ну и как? — спросил дядя.
— Да надо бы оштукатурить, облицевать заново, сменить всю жесть.
— Тридцать тысяч, — сказал дядя.
— Уж ты скажешь, — усомнился я и тем проявил свою полнейшую неосведомленность в подобных вопросах.
— Да еще, поди, мало будет, — продолжал дядя. — Меньше чем за сорок крон в час мастера не найдешь. К этому хорошая жратва и бутыль водки в придачу, — завершил дядя перечень условий, без соблюдения которых мастера нынче не заполучить.
Маргита услышала голоса и тоже вышла на крыльцо. Увидев ее в дверях, я вспомнил про подарки.
— Маргита, — сказал я. — Я привез тебе подарок, вот он, — и вытащил приемник из упаковки, включил и настроил на какую-то танцевальную музыку, — возьми его, пусть он тебя развлекает, бери же, — настаивал я, видя, что она не решается принять подарок.
Я насильно вложил приемник ей в руки и спросил дядю:
— А что ваши часы, ходят?
Я прекрасно знал, что часы уже лет десять без дела висят в комнате на гвоздике, но по тактическим соображениям начал издалека — дядюшка был орешек потверже Маргиты.
— Черта с два они ходят, их уж и чинить отказываются. Весной попал я в город, показал было их часовщику, он как на меня набросится, я скорее ходу из мастерской, — словоохотливо отозвался дядя. — Дескать, что вы с ними пристаете, вы уже раз пять их сюда таскали, часы такой марки вам теперь никто не починит, запасных частей к ним нет.
— Выходит, вам нужны новые.
— Мне нужны? Мне ничего не надо, — ответил дядя, видно, заподозрив, куда я клоню.
— А я вам их уже купил, вот они, возьмите, — ответил я и, не мешкая, сунул ему часы.
— Ты что, сдурел? — сказал дядя. — В лотерею что ли выиграл, такие дорогие вещи…
— Выиграл, — успокоил я его.
— Нет-нет, — дядя норовил вернуть мне часы.
— Возьмите их, а то рассержусь, — сказал я серьезно. — Это хорошие часы, русские. Они вам будут долго служить.
Дядя принял сосредоточенный вид и стал изучать часы.