Теперь королевич знал, что ему дальше делать. Он простился с шурином и с родной сестрой и поспешил поскорее уехать, пока не пробил роковой час. И самое время. Едва успел ноги из заклятого царства унести, как за его спиной уже разлилось море.
Выпрыгнул королевич на берег, глядит: до самых облаков тянется высоченное дерево. На дереве ни зарубки, ни сучочка, ухватиться не за что. Поплевал королевич в ладони, обхватил ногами ствол и полез. Вот-вот до макушки доберется; эх, не удержался, вниз полетел, да как шмякнется оземь! Но не отчаялся, а опять полез на дерево. Вдруг нащупал в кармане что-то твердое, поглядел, а это нож. Хотел было его выкинуть, а потом передумал. Воткнул нож в дерево, ухватился и стал вверх подниматься: воткнет нож, подтянется и все выше лезет. Вот уже до половины добрался. Вдруг кабаны примчались! Хрюкают, корни у дерева подкапывают! Вспомнил он про шурина-медведя. Помял медвежью шерсть между пальцами, тотчас явились двенадцать медведей. Тут кабанам и конец пришел.
Добрался королевич до самой верхушки. Вот он уже тянется к ветке за золотым ключиком. Но вдруг налетели на него ястребы, крыльями бьют, норовят глаза выклевать, никак королевичу не отбиться, вспомнил он про шурина-орла, потер пальцами орлиное перо, накинулись орлы на ястребов, только пух полетел. Схватил королевич ключик и вниз спустился.
Стал думать, голову ломать, какую же дверь этим ключиком отворить надо? Так бы и ходил он, ничего не выходил, если бы не задел тем ключиком за утес. Раздвинулся утес, и королевич попал в сени. Сени миновал, во вторую комнату прошел. Из второй на него могильным холодом тянет, из третьей — жаром пышет.
«Была-не была, — подумал королевич, — где наша не пропадала!» Разбежался и единым духом проскочил все четыре комнаты, лишь в пятой остановился! Один бок у него замерз, второй — обгорел, а грудь и спину змеи изжалили. Но вот попал он в пятую комнату — и все у него зажило. В пятой комнате стояла такая тишина, что и не расскажешь. Заглянул королевич в шестую, а там и в самом деле возле дверей на кровати черт растянулся, а в головах у него золотая труба висит. Посреди комнаты, в железном гробу лежит бледная красавица, ни живая, ни мертвая. Тут двенадцать часов пробило. Черт поднялся, колет девицу острым мечом и рычит:
— Ну, что, теперь пойдешь за меня?
— Нет, не пойду! — отвечает та.
— Ну, ладно, тогда…
Не успел черт свое проклятье повторить, как храбрый королевич кинулся к золотой трубе. Черт острым мечом машет, вот-вот ему руку отрубит, но королевич половчей оказался и успел на золотой трубе заиграть.
И тут, словно сто громов загремело. Скалы обрушились, а черт сквозь землю провалился.
Глядит наш королевич, а на месте скалы уже огромный замок стоит, а вместо пустынь да дремучих лесов — большой город да прекрасные веселые долины. В замке рядом с ним красавица-девица сидит, прекрасная и румяная, словно роза, быстрая как серна, кроткая как голубка. Ласкается она к юноше и нежно говорит:
— Я только за тебя замуж пойду, ты меня от смерти спас.
Взялись они за руки и вышли во двор — и что увидали? Перед замком полным-полно карет, в тех каретах важные господа сидят, а в самых богатых каретах впереди всех — шурин-медведь, да шурин-орел с женами и детьми, да шурин-рыба со своей молоденькой женушкой. Все королевича благодарят за освобождение. Братья отдают ему в жены свою сестру да четыре королевства в придачу.
Ну, что вам еще сказать? Собралась вместе вся родня и отправились они к старикам-родителям. А те уже ждут-не дождутся своих детей.
Сыграли наши молодые такую свадьбу, какой никогда не было и не будет, пока этот мир стоит.
Красавец принц и красавица принцесса
Где было — там было, а коли не было, так уж и не будет, потому что перестали чудеса твориться, какие творились во времена Каконя-короля.
Жили-были король с королевой и владели они таким богатством, что никто не мог с ними в этом сравняться. Но не тешили их никакие богатства, и год от году они становились все печальнее, потому что не было у них наследника.
— Ах, кому же, кому после нашей смерти мы оставим королевство и все наше богатство! — горевала королева. — Кто знает, в какие непутевые руки все это попадет?
И королю тоже эти мысли не давали покоя, но он утешал королеву:
— Не горюй, душенька, не плачь, может еще все наладится.