Как только почувствуешь щекотание самолюбия, предшествующее желанию рассказать что-нибудь о себе, одумайся. Молчи и помни, что никакая выдумка не даст тебе в глазах других больше веса, как истина, которая для всех имеет осязательный и убедительный характер.
Как человек не может сам поднять себя, так не может человек и похвалить себя. Напротив, всякая попытка человека хвалить себя роняет его в глазах людей.
Какое удивительное дело — неуважение детей к родителям и старшим во всех сословиях, повальное! Это важный признак времени; уважение и повиновение из-за страха кончилось, отжило, выступила свобода. И на свободе должно вырасти любовное отношение, включающее в себя все то, что давал страх, но без страха.
Клевета, ложное дурное мнение, от которого нельзя оправдаться, есть лучшая школа добра.
Книги изречений не только не подавляют самостоятельной деятельности ума, но, напротив, вызывают ее.
Короткие мысли тем хороши, что они заставляют серьезного читателя самого думать.
Красота же, если мы не довольствуемся словами, а говорим о том, что понимаем, — красота есть не что иное, как то, что нам нравится.
Понятие красоты не только не совпадает с добром, но скорее противоположно ему, так как добро большею частью совпадает с победой над пристрастиями, красота же есть основание всех наших пристрастий.
Красота, радость, только как радость, независимо от добра, отвратительна. <…> Добро без красоты мучительно. Только соединение двух и не соединение, а красота, как венец добра.
Литература народа есть полное, всестороннее сознание его, в котором одинаково должны отразиться как народная любовь к добру и правде, так и народное созерцание красоты …
Лучше меньше знать, чем можно, чем знать больше, чем нужно. Не бойся незнания, бойся лишнего, обременяющего, только для тщеславия приобретенного знания.
Лучшее доказательство того, что страх смерти есть страх не смерти, а ложной жизни, есть то, что часто люди убивают себя от страха смерти.
Люблю определенное, ясное и красивое, и умеренное, все это нахожу в народной поэзии и языке, в жизни…
Любовь духовная есть чувство самое общее и наиболее свойственное всем людям, и потому оно всегда было и будет содержанием истинного искусства.
Любовь и религия — вот два чувства — чистые, высокие.
Люди говорят о своих интересах, возвышенных целях, женщины о высоких чувствах, а об еде не говорят; но главная деятельность их направлена на еду. У богатых устроено так, чтобы это имело вид, что мы не заботимся, а это делается само собой.
Люди кажутся друг другу глупы преимущественно оттого, что они хотят казаться умнее.
Люди поймут смысл искусства только тогда, когда перестанут считать целью этой деятельности красоту, то есть наслаждение.
Люди различаются еще тем, что одни прежде думают, потом говорят и делают, а другие прежде говорят и делают, а потом думают.
Люди слишком жалки и слабы для того, чтобы они могли быть злы. Все они хотят быть добры, только не умеют, не могут. Это неумение быть добрым и есть то, что мы называем злым.
Люди учатся, как говорить, а главная наука — как и когда молчать.
Мир живет. В мире жизнь. Жизнь — тайна для всех людей. Одни называют ее бог, другие — сила. Все равно — она тайна. Жизнь разлита во всем. Все живет вместе, и все живет — отдельно: живет человек, живет червь.
Мир лежит во зле и соблазнах. Если будешь описывать много лжи, и в словах твоих не будет правды. Чтобы была правда в том, что описываешь, надо писать не то, что есть, а то, что должно быть, описывая не правду того, что есть, а правду царства божия, которое близится нам.