Нельзя остановить ум и сказать ему: дальше не исследуй…
Несчастья приносят ужасную пользу: они поднимают душу, возвышают нас в собственных глазах.
Нет злейшего страдания, как ничего не делать.
Нет мысли, которую нельзя было бы высказать просто и ясно… Буало прав: все, что хорошо продумано, выражается ясно, и слова для выражения приходят легко.
Нет народа, вошедшего в историю, который можно было бы считать стадом животных, как нет народа, заслуживающего именоваться сонмом избранных.
Ни знание, ни мышление никогда не начинаются с полной истины — она их цель; мышление было бы не нужно, если бы были готовые истины, их нет; но развитие истины составляет ее организм, без которого она недействительна.
Ни слез о потере, ни слез ревности вытереть нельзя и не должно, но можно и должно достигнуть, чтоб они лились человечески и чтоб в них равно не было ни монашеского яда, ни дикости зверя, ни вопля уязвленного собственника.
Никакая отрасль знаний не приучает так ума к твердому, положительному шагу, к смирению перед истиной, к добросовестному труду и, что еще важнее, к добросовестному приятию последствий такими, какими они выйдут, как изучение природы…
Ничего не делается само собой, без усилий воли, без жертв и труда. Воля людская, воля одного твердого человека страшно велика.
Ничто в свете не очищает, не облагораживает так отроческий возраст, не хранит его, как сильно возбужденный общественный интерес.
Ничто на свете не поддерживает так сильно людей в искаженном понимании, как наш условный и до крайности неверный язык… мы словами своими мешаем понимать просто и ясно свою же мысль…
Ничто не может быть страшнее, когда в человеке виден горизонт.
Новое надобно созидать в поте лица, а старое само продолжает существовать и твердо держится на костылях привычки. Новое надобно исследовать; оно требует внутренней работы, пожертвований; старое принимается без анализа, оно готово — великое право в глазах людей; на новое смотрят с недоверием, потому что черты его юны, а к дряхлым чертам старого так привыкли, что они кажутся вечными.
Одна из главных потребностей нашего времени — обобщение истинных, дельных сведений об естествознании.
Опыт и умозрение — две необходимые, истинные, действительные степени одного и того же знания.
Победа над собой возможна и действительна, когда есть борьба; рост духа труден, как рост тела.
Под влиянием мещанства все переменилось. Рыцарская честь заменилась бухгалтерскою честностью, изящные нравы — нравами чинными, вежливость — чопорностью, гордость — обидчивостью.
Подразумеваемое слово сильно под своим флером и всегда прозрачно для того, кто хочет понимать. Обузданная мысль заключает в себе больше смысла, — в ней видно раздражение; говорить так, чтоб мысль была ясна, но чтобы слова сами приходили к читателю, это — лучший способ убеждать.
Полнее сознавая прошедшее, мы уясняем современное; глубже опускаясь в смысл былого, раскрываем смысл будущего; глядя назад, шагаем вперед.
Полного счастья нет, полное счастье покойно, как море во время летней тишины.
Посредственность до того ненавидит все высшее, что для нее торжество — всякое падение…
Предрассудки — великая цепь, удерживающая человека в определенном, ограниченном кружку окостенелых понятий; ухо к ним привыкло, глаз присмотрелся, и нелепость, пользуясь правами давности, становится общепринятой истиной.
Призвание мышления в том и состоит, чтобы развивать вечное из временного!
Природа — царство видимого закона; она не дает себя насиловать; она представляет улики и возражения, которые отрицать невозможно: их глаз видит и ухо слышит.
Природу остановить нельзя: она — процесс, она — течение, перелив, движение, она уйдет между пальцами.