Пэйтон Факуэр был мертв; тело его, с переломанной шеей, мерно покачивалось под стропилами моста через Совиный ручей.
Битва была тяжелой и долгой; все человеческие чувства могли это засвидетельствовать. Осадок от нее все еще носился в воздухе. Теперь все закончилось, осталось только оказать помощь раненым и похоронить мертвых — «немного прибраться», как сказал один юморист из похоронной службы. Работа предстояла большая. Насколько видел глаз, повсюду между расщепленными деревьями валялись останки людей и лошадей. Среди них бродили санитары, подбирая и унося тех, кто проявлял признаки жизни. Большинство раненых умирает из-за невнимания: ведь само право приходить им на помощь подвергается сомнению. Существует армейское правило: раненые должны ждать; лучший способ позаботиться о них — выиграть битву. Нужно признаться, что победа — большая удача для человека, нуждающегося в уходе, но многие до нее просто не доживают.
Мертвых складывают группами по десять-двадцать человек и укладывают рядами вдоль выкопанных траншей, их последнего пристанища. Некоторых, которых убили вдалеке от остальных, хоронят там же. К идентификации трупов особенно не стремятся, хотя в большинстве случаев имена особенно отличившихся знают и вносят в отдельный список; тогда похоронным отрядам приходится особенно потрудиться, отыскивая отдельные колоски в засеянной ими земле. Вражьим трупам остается довольствоваться только тем, что их пересчитывают. Но тут уж они получают сполна: многих пересчитывают не один раз, и конечная цифра в официальном докладе командующего победившей стороны отражает скорее желаемое, чем действительное.
На небольшом расстоянии от места, где один из похоронных отрядов устроил «бивуак для мертвецов», стоял, прислонившись к дереву, мужчина в форме офицера федеральной армии. Его поза говорила об усталости и жажде отдыха, однако он беспокойно водил головой из стороны в сторону — его мозг не отдыхал. Возможно, он не был уверен, в какую сторону идти, но и здесь оставаться надолго не собирался: последние лучи заходящего солнца с трудом пробивались сквозь ветви деревьев, и усталые солдаты заканчивали свою дневную работу. Он едва ли сможет провести здесь ночь один среди мертвых. Девять человек из десяти спрашивают после сражения, как добраться до своей части, — как будто кто-нибудь это знает. Несомненно, офицер потерялся. Немного отдохнув, он, возможно, пойдет следом за похоронным взводом.
Но когда все ушли, он решительно направился в лес, где на западе догорал закат, пурпурные краски отсвечивали на его лице пятнами крови. Решительность, с какой шел офицер, говорила, что дорога ему знакома; он уже пришел в себя. На трупы справа и слева он не обращал внимания. Иногда до него доносился тихий стон какого-нибудь тяжело раненного бедняги, которого не нашли санитары и которому предстояло провести мучительную ночь под звездами, умирая от жажды, но он и тут не замедлял шаг. Что мог сделать он, офицер без хирургического образования и без фляги с водой?
На краю неглубокого оврага, или небольшой низины, лежало несколько тел. Заметив их, офицер резко свернул с тропы и быстро зашагал туда. Он внимательно рассматривал каждого солдата поочередно; наконец остановился около одного, лежавшего несколько в стороне от остальных, рядом с молодой порослью. Он внимательно вглядывался в него. Похоже, тот шевелится. Офицер склонился над ним и положил руку на его лицо. Тот вскрикнул.
Капитан Даунинг Мэдвелл (так звали офицера), смелый и умный воин и честный человек, служил в Массачусетском пехотном полку.
В полку также служили два брата по фамилии Хэлкроу — Кэффал и Крид. Сержант Кэффал состоял под началом капитана Мэдвелла, эти двое мужчин — сержант и капитан — были настоящими друзьями. Насколько им позволяли разница в звании, обязанностях и воинская дисциплина, они проводили время вдвоем. Они выросли вместе и знали друг друга с детства. Сердечную привязанность не так легко разорвать. Кэффал Хэлкроу не чувствовал влечения к военной службе и не обладал нужными способностями, но мысль о разлуке с другом была невыносимой, и он записался в батальон, где Мэдвелл был вторым лейтенантом. Каждого два раза повысили в звании, однако между самым высоким неофицерским званием и самым низким офицерским — дистанция огромного размера, и старые отношения поддерживались с большим трудом.