— Он не бредит, — возразил генерал-адъютант. — Сегодня я получил от него предписание по этому поводу; такой же приказ генерал отдал Хастерлику, — кивок в сторону мертвого начальника военной полиции, — и, клянусь Богом, он будет выполнен.
Через десять минут сержант Паркер Аддерсон из федеральной армии, философ и остроумец, стоял в лунном свете на коленях и бессвязно молил о пощаде. Команда из двадцати человек расстреляла его. Когда в чистом ночном воздухе прозвучал залп, генерал Клеверинг, лежащий бледный и тихий в красноватом отблеске костра, открыл большие голубые глаза, радостно посмотрел на всех, кто сидел рядом, и сказал: «Как тихо вокруг!»
Врач бросил на генерал-адъютанта серьезный и значительный взгляд. Больной медленно закрыл глаза и так лежал несколько минут; потом его лицо осветилось улыбкой несказанной красоты, он слабым голосом произнес: «Мне кажется, это смерть», — и с этими словами скончался.
Случай на передовой[13]
Двое мужчин вели разговор. Один из них был губернатором штата. Шел 1861 год, шла война, и губернатор уже проявил замечательный ум и рвение, предоставив военные силы и ресурсы штата в распоряжение Союза[14].
— Как! Ты? — говорил губернатор с явным удивлением. — Тоже хочешь в офицеры? Должно быть, звуки трубы и барабанный бой перевернули твое сознание и убеждения. Учитывая мой стиль вербовки сержантов, думаю, мне не стоит быть слишком привередливым, но… — Тут в его голосе появились нотки иронии. — Ты не забыл, что нужно давать присягу?
— Мои убеждения и пристрастия не изменились, — ответил спокойно второй мужчина. — Но хотя мои симпатии на стороне Юга, как вы любезно напомнили, у меня никогда не было сомнений в справедливости позиции Севера. По рождению и чувству я южанин, но в серьезных делах всегда следую велению ума, а не сердца.
Губернатор медлил с ответом, задумчиво постукивая карандашом по столу. Наконец он заговорил:
— Я слышал, мир полон самых разных людей; полагаю, есть и такие, к каким ты причисляешь себя, искренне думая, что им являешься. Но я давно тебя знаю и — прости — так не считаю.
— Должен ли я понять, что мое прошение отклоняется?
— Пока не докажешь, что твои симпатии к южанам не являются пороком. Не сомневаюсь в твоих добрых побуждениях и знаю, что по своим способностям и специальной подготовке ты вполне готов выполнять обязанности офицера. Разумом ты поддерживаешь дело Союза, но я предпочитаю, чтобы поддерживали сердцем. Люди сражаются сердцем.
— Послушайте, губернатор, — произнес молодой человек с улыбкой, скорее лучезарной, чем теплой. — У меня есть кое-что про запас, хотя я не собирался к этому прибегать. Известный военный авторитет назвал один верный способ стать хорошим солдатом: «Делай все, чтобы тебя убили». Именно с этой целью я иду на военную службу. Возможно, я не ярый патриот, но умереть хочу.
Губернатор глянул на него довольно сурово, затем несколько смягчился.
— Есть более простой и честный способ, — сказал он.
— В моей семье, сэр, он не принят. Ни один Армистид никогда так не поступал, — последовал ответ.
Воцарилось долгое молчание, мужчины избегали смотреть друг другу в глаза. Наконец губернатор оторвал взгляд от карандаша, которым возобновил постукивание, и спросил:
— Кто она?
— Моя жена.
Губернатор бросил карандаш в стол, поднялся и прошел два-три раза по комнате. Затем повернулся к Армистиду, который тоже встал, и сказал еще более холодным голосом, чем раньше:
— Но этот мужчина — лучше его так называть, чем просто «он» — ведь не дороже для страны, чем ты? Или семейство Армистидов против «неписаного права»?
Несомненно, семейство Армистидов умело распознать оскорбление: лицо молодого человека вспыхнуло, затем побледнело, но он совладал с чувствами, помня о цели своего визита.
— Я не знаю этого человека, — сказал он достаточно спокойно.
— Извини, — сказал губернатор, даже не пытаясь изобразить сожаление, с каким обычно произносят это слово, и после минутного размышления прибавил: — Завтра пришлю тебе назначение на должность капитана в Десятый пехотный полк, который сейчас стоит в Нашвилле, штат Теннесси. Доброй ночи.
— Доброй ночи, сэр. Благодарю вас.
Оставшись один, губернатор некоторое время неподвижно сидел, облокотившись на письменный стол. Затем пожал плечами, словно сбросил ношу. «Плохо дело», — сказал он.
Сидя за столиком перед камином, он взял ближайшую книгу и машинально ее раскрыл. Его взгляд остановился на словах: «Когда Бог допускает, что неверная жена наговаривает на мужа, чтобы оправдать свои грехи, Он по милости своей наделяет других мужчин глупостью, и они верят ей».