– Э-тто что за мерзость! Подать сюда булочника Филиппова! – заорал как-то властитель за утренним чаем.
Слуги притащили к начальству испуганного Филиппова.
– Э-тто что? Таракан?! – и Закревский суёт старику сайку с запечённым тараканом.
– Это… изюминка-с, ваше превосходительство!
И Филиппов съел кусок с тараканом.
– Врёшь, мерзавец! Разве сайки с изюмом бывают? Пошёл вон!
Бегом вбежал в пекарню Филиппов, схватил решето изюма и вывалил в саечное тесто, к великому ужасу пекарей.
Через час Филиппов угощал Закревского сайками с изюмом, а через день от покупателей отбою не было» (Гиляровский «Москва и москвичи»).
1. ТАРХАНЫ, ГДЕ ПРОВЁЛ СВОЁ ДЕТСТВО ЛЕРМОНТОВ, ДО ПОКУПКИ СЕЛА БАБУШКОЙ ПОЭТА, ЗВАЛОСЬ ЯКОВЛЕВСКОЕ. ЗАЧЕМ-ТО ЕЛИЗАВЕТЕ АЛЕКСЕЕВНЕ В 1802 ГОДУ ПОНАДОБИЛОСЬ ЕГО ПЕРЕИМЕНОВАТЬ. КАК ВАРИАНТ – В ПАМЯТЬ О ПРЕДКАХ-МЕЩЕРАХ, КОТОРЫЕ, ПОСТУПИВ НА СЛУЖБУ К РУССКОМУ ГОСУДАРЮ, ОБЗАВЕЛИСЬ ТОЙ САМОЙ ТАРХАННОЙ ГРАМОТОЙ, СОХРАНЁННОЙ СРЕДИ ФАМИЛЬНЫХ РЕЛИКВИЙ В СУНДУКЕ ЕЁ МАТУШКИ, МАРИИ МЕЩЕРИНОВОЙ. ПОЧЕМУ НЕТ?
2. Набитая мирными контрабандистами и воспетая Лермонтовым станица Тамань и есть та самая Тьмутаракань (Тмутороканъ), отбитая у хазар в десятом веке князем Святославом Игоревичем, а сегодня ставшая синонимом глухого затерянного угла.
С умыслом или без срифмованы судьбой поэта два топонима – кто ж знает? Но ведь срифмованы!
Подлинник
1. Палка для битья на допросах
2. Детёныш линя
3. Подкладка под рубахой
Редкий школьник, даже тот, кто умудрялся сделать пять ошибок в «ещё» – («истчо»), не запомнил историю выражения «подлинная правда». Оно, докладывали нам учителя, просочилось в язык из застенков, где признания выбивали длинными палками – «подлинниками».
Детское воображение тут же рисовало жуткую картинку: сосредоточенный палач в кожаном фартуке, в руке – батог, занесённый для удара, на верёвке подвешен к потолку какой-то бедолага. Такое и захочешь – не забудешь.
На самом деле, подлинник оклеветали. В его биографии нет ничего кровавого и мрачного, как нет и никогда не существовало ни описанного способа истязания, ни самой палки-«подлинника». Упоминания о них не сыскать ни в летописях, ни в протоколах допросов, ни в подробных инструкциях для мастеров заплечных дел. Они впервые возникают в одном-единственном месте – толковом словаре Даля и рождены его собственной богатой фантазией. Но осторожное предположение Даля – «не от пытки ли под дланниками и само слово „подлинный“?» – вдруг ни с того ни с сего превратилось в непререкаемую истину и закочевало по словарям.
Реабилитировала подлинник одна из берестяных грамот, в которой среди перечисленных видов одежд есть «подлина» – подкладка, то, что находится под платьем. Подлинная грамота – служащая образцом для последующих списков, в кипе документов она обычно хранится всегда внизу, а на неё накладываются последующие документы.
Родственник подлинника – подлец. Тоже невезучее слово. «Подлый человек» значило всего лишь «простолюдин» до тех пор, пока представитель одного сословия внешне отличался от представителя другого сословия только одеждой. А внутренне – практически ничем: и те и другие были равно невежественны и умственно и душевно.
Но эпоха Просвещения и дуэли сделали своё дело – у дворянства появились манеры, образованность, понятия о чести, порядочности, какой-никакой нравственный кодекс. Характеристика «благородный» стала не только и не столько про родовитость, но про поведение и поступки. А люди низкого, «подлого» происхождения всеми этими похвальными качествами не обзавелись. Вот тогда-то у слова «подлый» и возникло современное значение – «безнравственный, бесчестный».
«…Зимой в Древней Руси казнили таким способом: в мороз к столбу привязывали провинившегося человека. У ног этого человека стояло ведро с водой и веник. Каждый желающий мог обрызгать казнимого водой, таких людей называли подлецами, потому что они подливали воды, а мерзавцем – того, кто замерзал». Ни один из старинных документов о подобной казни не проронил ни словечка. Но авторов понять можно – ну хочется же, чтобы за такими неприятными словами пряталась и неприглядная история!