Они сидят, общаясь всего мгновение назад о чём-то, лишь им одним известном и понятном. Люди же вокруг, если и обращали внимание, то считали, что это какая-то постановка, розыгрыш или ещё какая-нибудь придурь, ведь есть же ролевики. Но никому бы не было до шуток, если бы они только знали, что…
… что у одного из чудаковатой парочки имеется под одеждой и вот-вот будет использован хозяином верный кольт.
Хлор.
Поле. Огромное поле, являющееся частью степей, поросших длинной травой и редкими деревьями, изрыто вдоль и пополам окопами и километрами траншей, с серыми пятнышками дотов. Земля перерыта взрывами гранат и снарядов, окрашена в красный от крови и перемешалась с сотнями тел. Трупный смрад так перенасытил воздух, что кажется, будто бы, он, как и дым, может и стремится убить всякого, кому не повезёт его вдохнуть.
Небо. Свинцовое небо, от облаков, полностью затянувших его, словно бы висит прямо над землёй, давя на земных жителей и угнетая их. Редкие просветы, озаряющие место боя солнечным светом, на несколько секунд окрашивают всё зелёными цветами. А где-то вдалеке видны и уже даже не слышны самолёты, несущие смерть в новое место.
Окопы. Широкие, глубокие ходы окоп, стены которых укреплены наспех найденными досками, усеяны телами, как мёртвых, так и ещё живых. Разрушенные зелёной смертью, орудия замолкли, как и большинство солдат, составлявших их расчёты. Кто-то пытался сбежать, но не успел и так и остался лежать наполовину на земле за окопом, кто-то не успел ничего понять и так и упал на землю, кто-то же пытался бороться или уже смирился, уйдя сидя, облокотившись на стенку окопа.
Аркадий. Одинокий солдат, окружённый трупами, в обычной шинели, сапогах, в обвесе, а отброшенное оружие лежит недалеко. Светлые волосы покрылись зелёным осадком, а горящие светлые глаза потускнели. Множество постоянно сменяющихся эмоций отражает его лицо: и гнев, и отчаяние, и смирение, и желание жить, и невыносимую боль. Согнувшись на четвереньки, он одной рукой, перчатка которой держит окровавленное средство индивидуальной защиты, опирается на землю, пока замер в этом моменте, кашляя в перчатку на другой руке с такой силой, что ему кажется, будто он сейчас отхаркнёт все свои лёгкие.
Дот. Здоровое, укреплённое, серое бетонное сооружение, созданное защищать своих хозяев ради смерти их врагов, теперь стало одним большим саркофагом братской могилы. Все пытались попасть сюда, надеясь на спасение, и так и оставшись висеть на бронированной двери. Офицеры укрывшиеся, друг другу глотки порезали, пытаясь урвать драгоценные противогазы, даже не подозревая, что они не спасут их, теперь лежат, испустив предсмертные вздохи. Однако, здесь есть и ещё одна дверь.
Дмитрий. Офицер сидит в запертом бункере под дотом, обхватив колени руками и бормоча что-то, что в этот застывший момент не понять. Красивый мундир запачкан кровью друга и брата, которого ему пришлось собственноручно убить, ради надежды на спасение собственной шкуры. Фуражка давно уже его не сопровождает, брошенная ещё в начале трагедии, она лежит среди трупов снаружи. Рядом с ним лежит пистолет, которому ещё уготована последняя роль в жизни этого человека. Он даже в этот миг успел проклянуть себя, однако одно гложет его разум – мысль, что всё уже закончилось, что он всё-таки спасён, однако он ещё не заметил, что…
… что тонкие струйки хлора уже видны в щелях бункерной двери и вентиляции.
Тихое утро.
Тихое утро той осенней поры, когда ещё не выпал снег, но уже можно увидеть узоры инея на окнах и оставшихся растениях. Морозно, из-за чего за головами редких прохожих можно заметить ещё не развеявшиеся клубы тёплого воздуха, только что выдохнутого ими.
Солнце уже начало потихоньку выбираться из-за горизонта. Ветер стремительным движением сорвал с деревьев одни из последних оставшихся жёлтых и красных, совсем редко – зеленоватых, листочков. На небе – ни облачка, а воздух изумляет своей прозрачностью. Этот день обещает стать прекрасной причиной для прогулки.