Annotation
Дьяченко Алексей Иванович
Дьяченко Алексей Иванович
Словесник
Словесник
Предисловие
Прошедший день, седьмое сентября тысяча девятьсот девяносто восьмого года, стал самым счастливым днём в моей жизни.
После полуночи прошло уже пять часов, скоро рассвет. Сияющий от восторга и радости, сижу я на кухне за круглым обеденным столом и пишу эти строки, спешу поделиться с вами своей почти сказочной историей. Надо признать, что повествование моё торопливо и сбивчиво. Спросите, зачем нужно было спешить? Всему виной совершенное отсутствие времени. С минуты на минуту придёт кошка Люся и попросит свой завтрак. Из комнаты выйдет племянник Максим в спортивной форме, приглашая к пробежке.
Понимая, что другой возможности может и не представится, рассказ я написал за одну ночь. Для удобства разбил его на две части. В первую поместил события, случившиеся в тысяча девятьсот девяносто третьем году, а во вторую то, что произошло пять лет спустя.
Тешу себя надеждой, что всё же не без пользы проведёте время, перелистывая страницы моего изложения.
Искренне ваш, Сергей Пастухов.
Часть п ервая . Таня
Глава первая. Знакомство
1
С чего всё началось? С того, что я потерял ключи от квартиры. Прежде со мной такого никогда не случалось. В голове мелькнула мысль, что это к большим переменам. Была пятница, - конец рабочей недели. На дворе вовсю бушевала весна, гремели водосточные трубы, барабанила капель, сто тысяч солнц смотрело на меня разом изо всех окон и луж. Даже несмотря на случившееся, настроение было превосходное.
Дома, как того и следовало ожидать, никого не оказалось, все были на работе. Делать нечего, вышел я на улицу. Стал наблюдать за тем, как Родион Боев, мой сосед по лестничной площадке, согнувшись в три погибели, кормил у скамеечки дворовых кошек. Благодаря его заботам и щедрости, у нашего подъезда постоянно собиралась целая команда этих ласковых и безобидных животных.
У Родиона, все это знали, было два "бзика": он любил поговорить о научных открытиях и о своей "весёлой" супруге Любе, которую боготворил и ласково называл "жёнушкой". Все разговоры Боева были только об этом. Даже теперь, кормя своих питомцев, он восхищённо приговаривал:
- Какая у меня жёнушка умница, такой знатный ужин мне вчера устроила! Или это был обед? Помню, дело было вечером, но почему-то подавала первое. А кастрюля-то у нас тяжёлая, а жёнушка-то у меня хрупкая, миниатюрная. Как же она меня любит.
- Знамо, как. Помнишь, в постели со студентом застал? - припомнила Боеву Зинаида Медякова, соседка со второго этажа.
- Это же было всего один раз, - стал оправдываться Родион.- И жёнушка пообещала мне, что подобное больше не повторится. Я ей поверил и простил.
- Не надо тебе было на красивую и молодую зариться. Сам-то, поди, не Аполлон Бельведерский. Впрочем, я тоже в юности ветреной была, - стала вслух вспоминать Зинаида. - Ветрена и красива. Кудри спадали мне на спину и доходили до коленных изгибов. На высокую грудь мою можно было положить томик Большой Советской Энциклопедии, а на книгу поставить до краев наполненный стакан с водой. И представь, грудь всё это держала. Глаза у меня были синие, огромные, как два безбрежных океана, и, признаюсь, утонул в них не один капитан. Губы были красные, влажные, зовущие. Зубы белые, крепкие, ровные.
- Где же хотя бы остатки от всей этой роскоши? - ответил любезностью на любезность кормилец кошек.
- Старость, Родион, этим всё сказано. Годы хоть какую красоту исказят.
- А какие твои годы? Ты вон, меня стариком называешь. Пускай. Но ты ведь меня на целых десять лет младше, а выглядишь хуже, - поддел Боев.
- Я же женщина, - не обидевшись, парировала Зинаида, - а бабий век короток.
В этот момент из подъезда во двор вышла девушка с карликовым пуделем абрикосового цвета. Она со всеми вежливо поздоровалась и пошла по своим делам ровной уверенной походкой.
- Это Танька, - заметив мой интерес, пояснила Зинаида, - Ерофея Владимировича внучка. Он прихворнул, так она приехала по хозяйству ему помочь. Дочка Маши Ермаковой, покойницы. Трудная судьба у девчонки. Я Таньку имею в виду. Проституткой работала, теперь вот, вроде как образумилась, пошла на исправление. За дедом больным ухаживает, ждёт смерти его, чтобы квартиру захватить.
- И всё-то вы знаете, - попенял Медяковой Родион.
- Да, согласен с вами, - невольно вырвалось и у меня, - не хочется верить...
- Хороша девчонка, - не унималась Зинаида. - И наш участковый, Славик Игнатьев, на неё позарился, предложение руки и сердца ей сделал.
- Ну, и как? - осведомился я, слыша учащение ударов собственного сердца и понимая, что в случае положительного Таниного ответа участковому миокард мой может не выдержать и разорваться.
- Отвергла, - успокоила меня Медякова, - жидковат он для Таньки. Деньги большие обещал. Но я так думаю, если бы её интересовали деньги, то она бы занятия проституцией не бросила.
- Вы, как я погляжу, просто смакуете этот вымысел о якобы её грязном прошлом, - возмутился Родион.
Я поймал себя на мысли, что мне тоже неприятно слышать что-то дурное о Тане.
- Настоящая проститутка, такая, как Танька, - поучала нас Зинаида, явно провоцируя Боева на скандал, - даёт каждому мужику по его силе и возможности. Одному отдаёт себя всю, потому что он созрел. Другому - только часть. А третьему показывает лишь блеск свой, так сказать, прелесть форм. Для того, чтобы испепеляющая страсть несовершенного, войдя в неокрепшую душу его, не обожгла бы её смертельно.
- Ты, Медякова, - плохой человек. Что можно ещё о тебе сказать? Лживая, подлая дрянь! - прокричал Родион и, бросив кормить подопечных, пошёл домой.
Тут вдруг в неурочный час появилась и моя жена. Увидев меня в окружении кошек, она от удивления подняла брови, но ничего не сказала. Мы молча проследовали в подъезд, практически следом за Боевым.
2
На следующий день, в субботу, по двору неспешно прогуливалась Татьяна, выгуливая своего пуделя по кличке Устин. Рядом с Татьяной вышагивал Марк Игоревич Антонов, пенсионер, общественник, представившийся ей как старший по подъезду.
- Так, говорите, во втором подъезде проживаете? - заискивающе переспрашивал Антонов. - Внучка Ерофея Владимировича? Вы даже не представляете в какой гадюшник попали. Это, доложу вам, не подъезд, а нечто среднее между цирком шапито и сумасшедшим домом. Докладываю обстоятельно и по существу. Начнём с первого этажа. Пятнадцатая квартира. Ну, дедушку вашего из деликатности пропустим. Шестнадцатая. Проживает "вечная мать" Тося Дёгтева. Восемь детей, старшие уже своих имеют, а она всё рожает, никак не остановится. Семнадцатая квартира. Бедарев Михаил, борец с чертями. В прошлом году сел на "белого коня", бегал по двору нагишом, гонялся за бесами. В восемнадцатой - Медякова, баба зловредная, самогонщица. Всех опоила своим зельем. Сам-то я, как пять лет назад бросил пить, так с тех пор в рот капли не беру. Даже вспоминать противно. В девятнадцатой я, собственной персоной, проживаю, Марк Антонов. Не Марк Антоний, а именно так, как сказал.
Татьяна заметила Полину, мою дочку, вышедшую из подъезда, не решавшуюся из-за Антонова к ней подойти и жестом подозвала девочку к себе.
- Мы с Полечкой, оказывается, в один бассейн ходим. Сдружились, - пояснила Татьяна старшему по подъезду.