15
общечеловеческих ценностей (природа и сердечная привязанность). Любовь Клюева к
Анатолию порождала в молодом человеке глубокую ответную признательность поэту,
оказывающему громадное воздействие на формирование его духовного мира. «У тебя,
— писал своему бывшему ученику Анатолию киевский профессор И. Ф. Селезнев, —
есть необычайный вдохновитель — Клюев! Это громадная радость иметь общение с
таким поэтом! Это творчество будит твою душу, и твои нарождающиеся ху-
дожественные сны облекаются в надлежащий и выразительный наряд... Не бойся этих
снов. Это то, для чего стоит жить. Это то царство-государство, где можно спрятаться от
теперешней окружающей нас мрази»1.
Арест и ссылка Клюева в Сибирь не стали причиной их разрыва. Добрые
взаимоотношения между ними продолжались и в переписке. В письмах к своим
родным А. Яр-Кравченко свидетельствовал: «Он благословил мой жизненный путь
великим светом красоты и прекрасного. Имя его самое высокое для меня» (18 февраля
1935 г.). «Я среди этих каменных гор и этого гордого молчания природы много думаю о
дедушке, который прошел через мою жизнь, показал диковинную птицу и ушел. А я
стою зачарованный, стою, боюсь дышать, чтоб не отпугнуть паву. Но она неудержима,
обнимает протянутые к ней руки и расправляет крылья, чтобы улететь. Я плачу» (5 мая
1935 г.)2.
Трагическими письмами из сибирской ссылки последнему «песенному собрату» С.
А. Клычкову (преимущественно его жене Горбачевой) и своей «духовной сестре» Н. Ф.
Христофоровой отмечен заключительный этап жизненного пути поэта — страдного,
мученического, исповедального.
В этих письмах поэт раскрывается во всей полноте своей высокой судьбы.
Действительно, если родной Олонецкий край (откуда взошла его яркая поэтическая
звезда) создал его вдохновенным певцом радости, красоты и божественных
откровений, то Сибирь (где она вместе с его жизнью закатилась) способствовала
исторжению из его души только одного голоса - голоса страдания и скорби.
В них запечатлены все подробности состояния Клюева, пребывающего на
протяжении трех лет в жутких условиях неволи и выживания, под постоянной угрозой
гибели и холода. Гнетущая обстановка оказывает свое разрушительное действие на
поэта, и тогда в его письмах появляются признания в потере чувства внутренней
гармонии и равновесия, жизненной ориентации: «Я живу, как в тумане, ничего не
слышу и не вижу, и многое перестал понимать...» (В. Н. Горбачевой, 25 ноября 1935 г.).
Однако на помощь теряющему ориентацию и ясность мышления приходит по
обыкновению всегда спасительное у Клюева — осознание душевное. Из тупика
губительных обстоятельств поэт выходит путем обращения к миру собственной души,
к идее очистительной христианской жертвы, прежде всего — покаяния. В первые
месяцы ссылки он пишет: «Не ищу славы человече-
1 См.: Михайлов А. И. Лед и яхонт любимых зрачков // Север. 1993. № 10. С. 135.
2 См.: Михайлов А. Пути развития новокрестьянской поэзии. Л., 1990.
С. 240.
ской, а одного - лишь прощения ото всех, кому я согрубил или был неверен.
Прощайте, простите! Ближние и дальние» (С. Клычкову, 12 июня 1934 г.). «Целую ноги
Ваши и плачу кровавыми слезами» (Н. С. Голованову, 25 июля 1934 г.).
Напоминающая по первому впечатлению этикет эпистолярного стиля
древнерусской литературы поэтика этих формул не является, однако, стилизацией, а
происходит от самой жизни, неизменно исторически повторяющиеся типичные
ситуации которой как раз и повлияли на формирование подобного стиля, а затем давали
ему возможность закрепляться. Об этом пишет и сам поэт: «Теперь я калека. Ни позы,
ни ложных слов нет во мне. Наконец, настало время, когда можно не прибегать к ним
16
перед людьми, и это большое облегчение» (Н. Ф. Христофоровой, после 5 июля 1936
г.).
По сути дела все обращения Клюева с просьбой о помощи к своим адресатам
представляют собой мольбу о спасении его музы: «Меня нужно поддержать первое
время, авось мои тяжелые крылья, сейчас влачащиеся по земле, я смогу поднять. Моя
муза, чувствую, не выпускает из своих тонких перстов своей славянской свирели» (А.
Яр-Кравченко, вторая половина июня 1934 г.). Жалобы на невозможность в
существующих условиях проявиться его музе носят разнообразный характер — от
сетования на бытовые помехи до скорби в общенациональном масштабе по поводу