Андрея Белого». Неоднозначно охарактеризованы стихи В. Рождественского и К. Ваги-
8
нова, отрицательно — творчество С. Сергеева-Ценского, И. Садофье-ва, Н. Тихонова,
как, впрочем, и других из «Серапионовых братьев». Обращая внимание на
«водолазный» антураж прозы Н. Никитина, В. Иванова и с ними Б. Пильняка, Клюев
иронизирует: «Только не достать им жемчугов со дна моря русской жизни. Тина,
гнилые водоросли, изредка пустышка-раковина — их добыча. Жемчуга же в ларце, в
морях морей, их рыбка-одноглазка сторожит»1. И совсем по-иному, чем
«Серапионовых братьев», оценивает С. Клычкова, близкого ему по духу восприятия как
раз «глубинной Руси», высказываясь о его романе «Чертухинский балакирь» (1926).
Касается Клюев и факта разделения писательской братии по новому «классовому»,
а точнее, партийно-идеологическому принципу, — в рассказе о литературной вечеринке
у того же Н. Тихонова, квартира которого оказалась в шесть «убранных по-барски,
красным деревом и коврами» «горниц», а гости прибыли - «женского сословия» в
«бархатных платьях, в скунсах и соболях на плечах, мужчины в сюртуках, с яркими
перстнями на пальцах»2.
В некоторых случаях суждения Клюева о писателях носят характер своеобразных
«рецензий». Так, в 1928 году идеологами партии и литературной общественностью
обращалось подчеркнутое внимание к творчеству Н. Некрасова. Положительные
оценки давались ему ранее со стороны представителей даже весьма далеких от
народно-демократического лагеря, от «музы мести и печали» литературных
направлений (Н. Гумилев, М. Кузмин и др.). И только одна отрицательная
характеристика этого «печальника» крестьянской доли принадлежит вышедшему из
самих глубин черносошной России — Клюеву. Но всё дело в том, что направлена она
не столько против Некрасова, сколько против «рогатых хозяев жизни» и их
предшественников, революционных социал-демократов, взявших его на вооружение
(«бивших» долгое время им поэтов — представителей так называемого «чистого
искусства») в целях политизации литературы и преследования всего того, что не
служит их социальному заказу: «Его отвратительный дешевый социализм может
пленять только то-варищёв из вика или просто невежд в искусстве, которым не дано
познать очарование ни в слове, ни в живописи, ни в музыке, ни тем более испить
глубокого вина очей человеческих»3.
Не могут не вызвать удивления записи высказываний и наброски воспоминаний о
Есенине, в которых недавний «прекраснейший из сынов крещеного царства»,
помазанник на престол русской поэзии предстает в неожиданно шокирующе
сниженном виде. Прежние, исполненные нередко излишне чувственной теплоты
пиететы и признания уступают здесь место суждениям иного, как бы итогового ха-
1 См.: Михайлов А. Н. Клюев и «Серапионовы братья» // Русская литература. 1997.
№ 4. С. 117.
2 См.: Там же. С. 118.
3 См.: Михайлов А. Н. Жанр рецензии в творчестве новокрестьянских поэтов //
Русский литературный портрет и рецензии: Концепции и поэтика. Сб. ст. СПб., 2000. С.
94-95.
рактера. Теперь в Есенине Клюев не приемлет почти всё, включая и саму смерть (в
факте самоубийства он, как и все его современники, не сомневался): «Мужики много,
много терпят, но так не умирают, как Есенин. И дерево так не умирает... У меня есть,
что вспомнить о нем, но не то, что надо сейчас. У одних для него заметка, а у меня для
него самое нужное — молитва» К Совсем не высокого теперь он мнения о творческом
потенциале своего меньшого песенного собрата и, конечно же, не забывает упомянуть
о неблаговидном поведении своего «Сереженьки» в быту. Тем более, что тема эта стала
достоянием целой отрасли «есениноведения», где Клюев представал в достаточно
9
очерненном виде, чего, кстати, требовало официозное отношение к нему как «чуждому
элементу».
Все эти нелицеприятные суждения, несомненно, являются проявлением прежде
всего горечи Клюева по поводу его неоправдавшихся надежд на мессианский путь
Есенина как выразителя сокровенных творческих сил и самой «звездной» судьбы
России, который сбился с этого пути, поддавшись влиянию враждебных ей сил,
легкомысленно отнесся к своему дару, за что и поплатился творческим оскудением и
душевным измельчанием. Впрочем, при оценке этих суждений следует принять во