Густая, тёмная кровь лилась изо рта Фроди, его дыхание было уже совсем хриплым, и он с трудом держал голову. Лёгкие, розовые, наполненные кровью, еле шевелились. Она отложила топор, закатала рукава и полезла за ними. Фроди всё ещё был в сознании и чувствовал всё. Он дрогнул в последний раз, рот его широко раскрылся, как и глаза под фингалами. Густая кровь нитями свисала с его губы. Хильда потянула его лёгкие на себя, и когда они оказались на одной высоте с крыльями из рёбер, она их отпустила. Кровавым пальцем она вырисовала руну Тюр на шее Фроди и страстно облизнула палец.
Голова конунга Фроди повисла, и последние нити крови упали на землю. Толпа взмыла руками вверх и принялась повторять одно и то же: «Тюр – отец войны. Прими наш дар! О Тюр, защити нас своим щитом и закали наши мечи! Тюр – бог войны!»
Хильда посмотрела на содеянное и увидела прекрасного орла на спине мёртвого конунга. Ужас переполнял её, руки были по локоть в крови. К ней подошёл Мюсинг, взял нож и отрезал кусочек плоти Фроди. Мелкий, ещё теплый кусочек красного мяса оказался у неё во рту. В состоянии шока и транса она принялась жевать его, и предстала перед ней истина.
На её месте, над трупом Фроди, стоит Мюсинг и с бешеными глазами смотрит на содеянное. Хильда же стоит в толпе, её руки чисты, и на ней её обычная одежда.
– Не давай иллюзии обмануть себя, – за плечом Хильды стояла Верданди. – Ты должна была знать истину.
– Что это всё значит? – потерянная и непуганая, спросила Хильда.
– Трагическое происшествие Гротти, – ответила Верданди.
– Я видела горе Фроди, когда его вели из города. Он винил Одина во всём.
– Заклинатель даровал рабынь из Ётунхейма Фроди, а потом новый ему не известный конунг Обвисшая Челюсть подарил ему волшебную мельницу, что способна вымолоть всё что угодно. Но человек был слишком слаб для неё, и тогда поставил Фроди великанш молоть для него богатства. Фроди был жесток и не давал отдыха им, тогда они решили освободиться сами. Видели они вновь Заклинателя, который пообещал им исход. Мельница недостаточно тёплая от человеческой крови…
Верданди подалась вперёд. Всё замерло, ничего не двигалось, а звёзды словно упали с неба.
– Великанши намололи армию для Мюсинга, и они же стали пленницами своих освободителей.
– Верданди, – заговорила Хильда. – Я не понимаю! Почему я здесь? Зачем вы меня сюда отправили?
– Знать ты должна, кто с тобой затеял игру. Тот, кого все зовут Всеотцом, причина твоих страданий.
– Что ты такое несёшь? – Хильда стала серьёзнее в лице.
– Он забрал жизнь многих в ходе своих игр с судьбой… Как и Скаллигрима.
– Ты бредишь! Он никогда бы не забрал так своего воина! Почему я должна тебя слушать?! Может, это ты, кого я должна остерегаться?
– Не будь глупой, – Верданди повернулась к Хильде. – Сны твои – наши послания тебе. Всадника ты видела на коне – Один это был. Он виновник смерти твоего мужа.
Хильду словно ударили ножом в сердце. Она нервно задышала, глаза её бегали из стороны в сторону, а руки цепляли волосы и распускали косу.
– Почему Скалли мне об этом не сказал? – через слёзы спросила Хильда.
– Сам он в неведении. Ты была отмечена Одином ещё в детстве, и следил он за тем, как ты растёшь. К нам он являлся много раз и узнавал про Хильду, дочь Харальда. Мы не разглашаем судьбы никому, и уходил он злой. Хотя хитрости и ума ему не занимать. Он смог выяснить свою причастность к твоей судьбе и нарушил её течение. Знай же ты, что Вератюр играет с жизнями людей, как пожелает. Его амбициям нет предела, и в гонке за своими желаниями он потопит все девять миров в крови, но добьётся своего.
– Слушай сестру нашу, – за спиной Верданди появилась молодая Скульд, а за ней и Урд. – Ты стала игрушкой в его руках. Но в твоих силах изменить это. Твоя история ещё не окончена. Тропа к небесам с земли лежит через познание.
– Завершить ты должна эту историю, чтобы знать лучше своего противника, – голос Урд звучал как старая скрипящая дверь. – С каждой выигранной битвой приходят битвы ещё больше. Приготовься встреться с ужасом лицом к лицу, ощутить всю тяжесть ярости, которую несёт Вератюр.
– Возвращайся, – прошептала Верданди, и картинка зашевелилась, а норны пропали.