Тварь напала с пущей яростью, нанося удар за ударом, и воительнице было всё сложнее от них уклоняться. Такого она не ожидала, после очередного уклонения Aptrganga пнул её своей когтистой ногой в грудь, и Хильда отлетела в стену, выронив топор. В панике она поползла за ним, но тварь наступила на него и злобно зарычала. Разинув свою пасть, Aptrganga показал длинный язык из-за зубов и потянулся к Хильде. Чудище чувствовало страх – а он сладок.
– Хьялмар! – закричала Хильда. – Это же ты, я знаю! – Aptrganga замешкался и убрал свой длинный язык. – Ты же знаешь, что это я – Хильда! По моей вине ты стал таким, я тебя сделала таким! – тварь громко зарычала. – Гнев и ярость твою я понимаю – моя это вина. Я раскаиваюсь, Хьялмар! Любовь ослепляет, дарует нам чувство всемогущества. Была я очень глупа, что забыла про свою кровь. Своего брата…
Aptrganga отступил, и топор освободился, Хильда его молниеносно подняла и, втягивая воздух носом, продолжила:
– Ты в ужасной боли и страдаешь ты по моей вине, но я пришла всё исправить!
– Ка-хзх-хк-к! – зарычал Aptrganga.
– Мертвецы заслуживают покоя и правильного упокоения. Я помогу тебе обрести покой, Хьялмар!
В чудище будто пробуждалось человеческое начало. Восставший мертвец хватался лапами за голову и шипел в пол. Длинный язык зажало между зубов, и с него капала слюна. Хильда отошла к выбитым дверям, густая тьма наружного мира легла ей на плечи, и она ощутила весь вес её. Холодная как ночь за полюсом, тяжелая как туша кита, густая как чернила, которыми пишут монахи в королевствах Англии и в королевстве Франков. Чудище стояло неподвижно.
– Хьялмар, – как можно ласковее заговорила Хильда. – Cледуй за мной. Я выполню то, что давным-давно должна была.
Aptrganga поднял свою голову и устремил голодный взгляд на воительницу. Она отступала из дома, а тварь за ней. На кладбище должна быть Хильда этого мира, и на кладбище следует убить Хьялмара. Она опустила топор к коленке, решительно посмотрела на Aptrganga и что есть мочи побежала к кладбищу. Ноги будто сами знали, куда бежать, они вели Хильду по тому же кровавому ручью вверх по холму, Aptrganga не отставал.
Безымянные могилы все разрыта, тела выжраны. Хильда подбежала к своей копии этого мира и схватила её за плечо.
– Что ты делаешь?! – стараясь высвободиться, тёмная Хильда толкала локтем в живот Хильду Кусачий Меч.
– Мы обе желаем упокоить нашего брата. Стой смирно и не рыпайся! – Хильда держала топор у горла другой Хильды.
Тварь, которая когда-то была Хьялмаром, поднялась. Оглушая своим рёвом обеих Хильд, Aptrganga приближался к ним. Слюна капала из его рта, острые зубы клацали, когти на ногах зарывались в землю с каждым шагом. Хильда Кусачий Меч толкнула свою худую копию к чудищу, острые когти насадили другую Хильду как мясо на нож. Тварь принялась рвать её, вгрызаться зубами, тёмная Хильда не успела даже издать писка, как была уже мертва.
На мгновение тьма рассеялась, и увидела Хильда черты лица Хьялмара на морде твари, и на шее его всё так же висел Мьёльнир, который подарил ему отец. Руки её ослабли, и, охваченная грустными воспоминаниями, она с жалостью посмотрела на своего брата, который приноровился к человеческой плоти.
Хильда подошла ближе, взнесла топор для точного удара по шее и произнесла:
– Мертвецы заслуживают покоя.
Топор лязгнул, шейная кость переломилась, и голова Aptrganga упала под ноги Хильде – в зубах у него застрял толстый кусок мяса. Это было освобождение.
На протяжении многих лет где-то глубоко в сознании она знала, что её брат терроризирует мир живых и мёртвых. Он так и не достиг Хельхейма и был затерян в туманах и бурях Нифельхейма, забытый и беспокойный. Захоронение приносит умиротворение как для Хильды, так и для Хьялмара. В скором времени этот мир перестанет существовать, но воительница никогда не забудет о своём брате.
Голова Хьялмара лежала макушкой на юг, топором воительница обрубила когти, перерезала сухожилия на пятках и кистях. Сожаления о том, что тогда она не смогла воздать ему достойные почести и отправить его в мир умерших должным образом, не давали ей покоя. Сидя уже у закопанной могилы, вся в грязи, и смотря на блестящее отражение самой себя на топоре, она заревела. Одну руку она положила на мешочек с головой Скалли, и буря внутри неё утихала. Столько боли, столько злобы и печали собрано в этом мире, ей было сложно здесь находиться.
Она спустилась к рыбацкому домику, лодка стояла там же. Хильда подошла к ней и увидела внутри труп. Она обхватила его вокруг груди и вытащила из лодки. Лицо умершего было в запёкшейся крови, длинные светлые волосы, заплетенные в косу, знакомый шрам на шее – это же она! Та Хильда, которая была ранена Aptrganga, восставшим мертвецом.