– Кто мне споет, когда в смертный сон отправит меня? – в лодке сидел мужчина, одетый как норман и говорящий как один из них. – Когда я по пути Хель пойду? А он холоден, так холоден…
– Кто ты? – втягивая носом, спросила Хильда и поднялась с земли.
– Меня звали самым светлейшим из Асов. Я был гордостью и сокровищем моей матери и отца. И свет, который видят люди далеко на севере, назвали в честь меня.
– Бальдур? – Хильда запрыгнула в лодку и посмотрела на прекрасное лицо мёртвого Аса. Даже во тьме его волосы и лицо светятся ярче солнца.
– Мы должны петь для умерших. Спой для своего брата на его пути в Хель – он заслужил этого.
Бальдур спрыгнул с лодки. Серая мгла двигалась в сторону озера, выделяясь в этой густой тьме. Светлейший из Асов посмотрел на Хильду и улыбнулся так тепло и искренне, что в сердце у неё запылал огонь.
– Не дай своему разуму обмануть себя. Не дай сожалениям контролировать себя, ведь дальше – только хуже, – Бальдур пнул лодку, и та поплыла по озеру.
Хильда смотрела вслед мгле, которая поглотила домик рыбака, а затем и светлейшего из Асов. Мгла и штормы Нифельхейма стёрли всякое воспоминание о том страшном месте, где был заточён Хьялмар. Она выполнила свой долг и теперь её брат в положенном месте: Хельхейме.
Þriðja réttarhöldunum: auðmýkt[11]
Лодку прибило к острову, новый портал излучал дружелюбный солнечный свет. На жертвеннике лежал великолепный сакс – длинный кинжал. С лезвием, острым, как у секиры, и легким, как перо. Рукоятка обмотана мягкой кожей и плоское навершие вылито из чистого золота. Сакс идеально вошёл в ножны меча. Ей нужно лишь мгновение, чтобы отдышаться и очистить разум для следующего испытания. Держа мешочек в руках, Хильда прижала его ко лбу и тихо прошептала: «Я уже близко, любовь моя».
– Умирает скот, умирают родные, и ты умрёшь в один день, – Один сидел спиной к Хильде на жертвеннике. – Но слово – вот что живёт вечно.
– Я видела Бальдура, – через плечо сказала Хильда.
– Мой сын в Хельхейме, – растягивая слова, сказал Один. – Мой прекрасный сын. Когда его не стало, я спустился к великанше Хель и умолял её вернуть Бальдура назад, на что она сказала: «Пусть каждый житель девяти миров проронит слезу за него – и тогда освобожу я его».
Один встал и достал из кармана своего мешковатого плаща веточку омелы.
– Все плакали. Даже каждый Ётун, кроме одного… – Хильда повернулась и увидела Одина застывшим, со взглядом, прикованным к крохотной веточке омелы. – Локи перевоплотился в Ётуна и не стал плакать за сына моего. Тогда угасла всякая надежда на возвращение Бальдура. В гневе я был на Локи и заковал я его в пещере, где лишь тьма, холод и вонь. Мёртвая ведьма предсказала и это. Норны хитро сплели наши судьбы.
– Не ты ли, Всеотец, говорил, что судьбу можно перекроить? – Хильда подошла ближе к Одину, он быстро спрятал веточку омелы.
– С норнами игры опасны, – серьёзно сказал он. – Знаю я много и видал многое, но магия норн могущественна.
– Что меня ждёт в следующем испытании? – спросила Хильда.
– На третий день ко мне пришло смирение. Кровь заливала мне глаза, и видения приходили мне – видения смерти близких мне. Войди – и судьба сама поставит тебя на тропу.
Возможно ли что-то ужаснее, чем мир Нифельхейма? Хильда не желала думать об этом. Оттягивать тоже не стала и с легким дыханием вошла в портал.
Один остался на острове и вновь присел на жертвенник, в руках он крутил веточку омелы.
Хильда очутилась в родных местах, и каждый запах, каждый шорох был ей знаком: она была в лесу рядом с её домом. Словно во сне, она снова видит те же деревья, тот же мох и камни. Даже место появление идентично со сном. Радость от знакомых мест вскружила ей голову, и она помчалась вперед куда глаза глядят. Она смеялась, падала на землю и целовала её, втягивала носом сладкий и холодный воздух Мидгарда. По дереву вскарабкалась белка, и Хильда почувствовала себя так прекрасно. Чувство эйфории быстро пропало, когда она вышла на опушку, где убили Скаллигрима.
Будто вчера она стояла в том же месте и видела, как её мужа обезглавливают, мочатся на его тело и всячески проклинают. Слёзы появились в её глазах, и сдержать она их не могла, молча пустила их.
Раздался человеческий голос, за ним другой, стоны и ругань. Хильда притаилась за деревом и одним глазком выглядывала. На поляну вышли трое мужчин и с ними связанный Скалли. Дыхание её перехватило, сердце упало, ноги подкосились – она переживает это вновь. Мужчины безжалостно избивали Скалли – по животу, лицу, в пах. Они повалили его на землю и усмехались, как он ползет. Называли его червяком, ничтожеством, сыном проститутки и воином без чести. Хильда тогда не могла защитить его, но сейчас она способна на это. Крепко сжимая топор в правой руке, а сакс в левой, она выходит из-за дерева и с угрожающим лицом кричит: