Сейдрик встал, выпятил грудь, сжал кулак, Хильда могла бы его остановить, но что-то удержало её. Тяжёлый удар Сейдрика выбил зуб Тюффира, и началась бойня. Дети спрятались в углу, старший, Торскильд стоял перед ними, раскинув руки, как живой щит. Столько отваги и ответственности было в этом юноше, что Хильда вспомнила Скалли, когда они познакомились, будучи ещё девушкой и юношей. Тюффир хоть и был крупнее Сейдрика, но тот был проворнее и наносил гадкие удары в печень. Тюффир скрючился от боли и больше не мог встать. Крака подошла к Сейдрику и влепила ему пощёчину. Бой окончился.
Жена ухаживала за мужем, дети шёпотом обсуждали случившееся, а Хильда стояла в углу и смотрела на Сейдрика, на его завистливый взгляд, с какой обидой он наблюдает, как сестра ухаживает за мужем, а ему даже не поднесла воды с тряпкой. Он самостоятельно вытирал кровь жестким обрывком холщовой ткани с костяшек пальцев и лица, прополаскивал рот и сплёвывал в пустое ведро. Хильда положила руку на мешочек у себя на поясе и подсел к Сейдрику.
– Чего тебе надо? – в его голосе не было обиды на неё, лишь на самого себя.
– Вижу я, как ты смотришь на сестру: ты ревнуешь.
– Она всегда заботилась обо мне. Залечивала раны и поддерживала, а теперь вертится вокруг него.
– Братья часто привязываются к своим сёстрам и видят от них заботу, которую некогда дарила мать. И хотел бы ты обладать сестрой, но не твоя она собственность, и её собственную жизнь сплели норны. Отпускать сложно и порой невозможно. Но задумайся: ты хочешь видеть её счастливой и полной сил, желания жить?
– Хочу конечно, – голос Сейдрика звучал грустно и подавленно. – Мне так стыдно за содеянное. Как я восстановлю доверие сестры и семьи? Даже дети на меня не смотрят.
– Синяки и раны заживают. Откровенным должен быть ты с теми, кого любишь. Сестра не перестанет быть твоей сестрой, если ты ей скажешь, что ревнуешь её. Важно доказать, что ты раскаиваешься и готов к изменениям, – Хильда встала и улыбнулась краем губ. – Норны сплели начало и конец, добро и зло, но сейчас мы творим сами.
– Ты права, Хильда, – Сейдрик был воодушевлён. – Прости, что мои эмоции обрушились на тебя. Я не держу на тебя зла или обиды.
– Мне известно, к чему могут привести эмоции. Не вини себя за это, ведь мы все совершаем ошибки. Прощение и помилование можно найти даже от короля, а от себя сложнее. Прости себя в первую очередь – и на сердце станет легче.
– Я так и поступлю, – уверенно сказал Сейдрик и пошел говорить с Кракой.
Хильда сидела с детьми и рассказывала им истории боёв, как она убила одного из конунгов, как преодолела Северное море в одиночку, и о своих многих приключениях. Дети хлопали глазами и впитывали всё сказанное, как губки.
Крака крепко обняла своего брата, и на её глазах проступили слёзы. Внутри Хильда чувствовала, что её приход сюда был неспроста – он был задуман Отцом павших. Ей удалось установить равновесие в семье, за что Крака и всё такой же добрый Тюффир её благодарили. Но больше всех её благодарил Сейдрик. Дети с трудом отпустили воительницу. Долго махали, провожая её на третью луну, когда буря утихла.
Тёплые воспоминания укутали Хильду и согревали её зимней ночью, когда она шла до буйной реки, которая не замерзает зимой. Ей не удалось построить такой большой семьи со Скалли, и её мучила зависть, но с другой стороны, ей стало легче, что она смогла сохранить хотя бы эту семью.
С высокой заваленной снегом и заросшей ёлками горы текла могучая река. Хильда опустила руку в кристальную воду и смаковала её долго – свежий и чистый вкус оживил её. Пока было время, можно было насладиться природой, покоем и беззаботностью. Река сужалась, и когда пороги стали реже, на её пути встретилась лодка. Коричневая, уже знакомая лодка с одним веслом и двумя скамейками. Хильду несло по течению, она смотрела на небо, грезя об утерянных мечтах со Скалли.
Лодка вышла в спокойные воды, и Хильду укачало в сон. А она всё плыла и плыла – лодка сама знала путь.
Погода изменилась, и светлое небо стало чёрным, цвета сажи. Вода была беспокойна, и лодку жёстко прибило к острову. На жертвеннике сидел ворон Мунин и чревовещал. По его перьям расползались бежевые линии и связывались на спине в руну Maðr.
– Хильда, дочь Харальда, – склоняя голову то влево, то вправо, говорил ворон. – Смогла ты принести мир в дом своей мудростью и вниманием. Отец павших ожидал, что ты справишься.
– А где он сам? – спросила Хильда.
Ворон каркнул: