Когда лошади поравнялись с ним, он ухватил «вожака» и повис на длинной шее животного. В ноздри ударил сильный, терпкий запах коня, трава понеслась под ним, все мышцы напряглись, чтобы удержать могучее животное Тут же вспомнились наставления отцовского конюха: «лошадь – скотина умная, добром ее брать нужно, добром». Он начал пригибать шею скакуна к земле, одновременно пытаясь пустить его по кругу.
– Спокойно, друг, спокойно – шептал он в ухо разъяренному животному, пока, наконец, темп скакуна не замедлился, а вскоре, конь и совсем остановился.
Жеребец фыркал, хрипел, тяжко дышал. Пасть вспенилась, а бока лоснились от пота. Денар стал ногами на землю, немного ослабил хватку дрожащих от напряжения рук.
– Тихо, дружище, – продолжал он нашептывать коню.
Скакун унес его на добрых две сотни шагов от деревни. Через поле к ним бежал Багим. Убедившись, что жеребец окончательно успокоился, Денар осторожно повел его навстречу старику.
Когда они поравнялись, Багим хрипел громче лошади, а грудь и подмышки его рубахи были мокрыми от пота.
– Ты молодец, парень, – сказал он, переводя дух. – Говорил же Камилу, чтоб с этим жеребчиком осторожней был!
Старый коневод с сожалением проводил взглядом исчезающий вдали силуэт рыжей лошади.
– Эх, такая кобыла пропала, эльфы ее побери! – с сожалением добавил он.
Жеребец снова стал фыркать, и Денару опять пришлось шептать ему в ухо ласковые слова.
– Не любит он меня, – признал очевидное Багим, – ты доведи его до загона, лады? А я тебе за это еще чего-нибудь в дорогу соображу, – расщедрился коневод. Впрочем, учитывая стоимость такого отличного коня – предложение было не столь уж и великодушным.
Старик шел немного позади, чтобы не злить жеребца. Денар вел того к деревне, положа руку на холку. Почти два года он не был в седле. С тех самых пор, как оставил в стойле своего верного Крикуна – на благо или во зло. Сейчас он понял, как скучал по тому ощущению, которое давала только езда на лошади. «В мире нет ничего прекраснее скачущего коня, танцующей женщины и корабля под парусами», – прочитал Денар давным-давно в книге. Он не был уверен насчет последнего утверждения, но в первых двух – не сомневался.
Остальных лошадей уже завели в загон. Коневоды расступились, давая Денару пройти. Камил открыл калитку загона, все еще держась за бок.
– Ублюдок лягнул меня, – зло рыкнул он.
В ответ жеребец попытался укусить его, старик отпрянул и упал на задницу – в кучу лошадиного навоза. Остальные мужики рассмеялись. Денар тоже не смог сдержать улыбку. Он хлопнул коня по крупу и отправил к товарищам.
– Нужно было мерина из него сделать, – все ругался Камил.
Кряхтя, он встал на одно колено. Его лицо исказила гримаса боли. Похоже, жеребец сломал ему ребра.
– Проклятье, – Камил закашлял.
Денар протянул ему руку. Поколебавшись мгновение, старик принял ее и встал на ноги. Его лицо снова скривилось.
Остальные коневоды начали расходиться – пора заниматься повседневной работой.
– Стареешь, дружище, – заметил очевидное подоспевший Багим.
– Да уж… – Камил прикрыл рот рукой и снова зашелся кашлем.
Денару совсем не понравилось, как звучит этот кашель.
– Что за… – Камил уставился на свою ладонь, которая почему-то стала красной.
Лицо его внезапно посерело, будто туча солнце закрыла.
– Дерьмо… хреново дерьмо, – прошептал он и рухнул как скошенный.
Это оказались его последние слова. Камил умер до полудня, так и не придя в себя. А к вечеру все уже было готово к похоронам. Проводить его за Реку собралась вся деревня – аж человек тридцать. Женщины успокаивали рыдающую вдову, детишки играли, растаскивая палки из погребального костра и получая за это подзатыльники, мужчины мрачно жевали снюс, попивая между делом крепкий кумыс. Собаки Камила собрались недалеко от последнего ложа своего хозяина, беспокойно ходили кругами и временами тихонько поскуливали.
Почти все мужчины деревни были еще старше Багима. Лишь трое оказались молодыми людьми, да и то, один из них был слабоумным – бегал с детьми, а вместо слов мычал как вол.
Багим произнес речь – не слишком торжественную, но, наверное, искреннюю и поджег костер. Когда огонь прогорел, женщины собрали в урну то, что осталось от бедняги Камила. Мужчины допили свою выпивку и стали расходиться.
– Идем, парень, – позвал Багим, – скоро стемнеет. Да и разговор у меня к тебе есть один.
Денару не слишком хотелось оставаться в деревне на еще одну ночь, но старик был прав – солнце уже спряталось за ближайший холм, тень которого теперь неумолимо приближалась к деревне, словно вестник недоброго.