Он молча поправил сбрую на гнедом жеребце и легко запрыгнул в седло. Тело быстро вспоминало годами выработанные навыки.
Багим прикрепил к седлу жутко древнюю винтовку. Денар усомнился в том, что она не даст осечку, если, не доведи Создатель, придется пустить ее в ход. Затем старый коневод нашел в загоне главную кобылу, накинул уздечку и привязал ей к шее колокольчик.
Начался перегон.
Первым ехал Багим, ведя за собой старшую лошадь. В центр согнали молодняк, достаточно взрослый для перехода. По бокам за табуном следили Денар с Нуром, а братья были замыкающими.
Два дня перегона прошли без происшествий. Поутру они считали лошадей, весь день ехали, периодически останавливались, чтобы дать животным попастись. На ночь сооружали загон из веревок и шестов. Дежурили по очереди. На третий день показалась стая волков. Но Багим пальнул в них из своей винтовки и больше хищники их не беспокоили. Погода пока щадила. Им уже удалось преодолеть больше четырехсот стадиев. Таким темпом они доберутся до Орции меньше чем за две недели. Денар начал думать, что все оборачивается не так и плохо. С резвым конем жизнь может стать намного проще.
Четвертый день тоже не предвещал беды. Денар и сам не мог понять, что его так тревожит. Вот только за годы службы он научился доверять своему чутью. Оно не раз спасало его от верной гибели.
Их путь проходил мимо небольшого лесочка. Сразу за ним виднелась полоска широкого тракта – эльфийская дорога до Орции.
Денар позвал Багима и остальных посовещаться.
– Не нравится мне тот лесок, – он указал рукой на небольшую рощу.
Багим прикрыл глаза от солнца и вгляделся. Нур занял рот снюсом – он все равно не видел дальше двадцати шагов.
– Если будем его огибать – полдня потеряем, – заметил Эльнар.
– Лучше полдня пути, чем половину жизни, – отрезал Денар.
Второй брат усмехнулся.
– Не знал, что на западе такие трусы живут.
Денар пропустил оскорбление мимо ушей. Братья частенько пытались поддеть его, но он не хотел доказывать им правоту с помощью кулаков.
– Заткнитесь, вы, – рыкнул Багим, – ганиец прав. Будем обходить.
Служба в легионе учит осторожности. И сейчас Денар был рад, что он не единственный бывший солдат в этом отряде.
Быстро позавтракав, они повели табун в обход, огибая подозрительный лесок. Деревья маячили со стороны Денара далеким темным пятном. Ощущение невидимого зла, что следило за ними, стало отчетливей. Эх, сейчас бы гномий жезл.
Тут на фоне деревьев появились другие точки, темнее, на таком расстоянии – еще совсем крохотные, как булавочные головки.
Всадники.
– Багим! – заорал Денар, – Багим!
Не дожидаясь, пока тот подъедет, Денар сжал пятками бока жеребца и помчался в начало табуна.
– Дерьмо! – выругался старый коневод, когда Денар указал ему на приближающихся всадников.
Теперь уже можно было разглядеть их очертания и сосчитать.
Двенадцать!
– Почти трое на одного, – заметил Денар. – Нужно бросать табун и уходить.
Багим с мрачной уверенностью проверил, легко ли меч выходит из ножен; затем отцепил от седла винтовку и принялся начинять ее порохом.
– По мне, так ближе к двум на одного.
Подоспели остальные. У этих из оружия были только кривоватые копья, да ножи.
Твою мать! Двенадцать против пятерых, двое из которых – старики, а двое – идиоты.
Денар понял, что этот день ему, скорее всего, не пережить.
Если, прямо сейчас, не пришпорить коня, а табун и коневодов оставить на растерзание разбойникам. Враги приближались. Денар видел их вожака – огромный детина, размахивал таким же огромным палашом.
Денар чертыхнулся.
Лошади коневодов попятились, чувствуя страх своих хозяев. Все, кроме статного коня Багима – тот стоял, превратившись в каменное изваяние, как и его наездник. Внезапно вид старого воина, готового ценой собственной жизни защищать достояние своей деревни, заставил устыдиться.
«Не слишком ли долго ты бегал от смерти?» – спросил Денар себя. «Быть может, пришло время встретиться с ней лицом к лицу?» Есть ли в этом мире что-либо, ради чего стоит цепляться за жизнь? И что это, если не справедливость? Если он сейчас сбежит, как трусливый пес – банда головорезов получит деньги, которые им совсем не причитаются. А двум дюжинам честных людей останется подыхать от голода.
Денар молча достал из сумы шлем. Одел его. Сбросил поклажу на землю, обнажил меч. Вдруг вспомнились слова из старой и совсем не воинственной песни:
«Жила-была девица, как лето мила,
– Так грустная песня поет —
Но тяжкое бремя узнала она
– Как жалко, как жалко ее.