– Конечно.
– Ни одному американцу не разрешалось заходить в деревню. Все, что творилось там... было не для наших глаз. Но случалось, что офицеры заходили на территорию деревень согласовывать дальнейшие действия с командиром «гестапо». Я заходил несколько раз. И Брандт как санитар мог зайти тоже.
Корва, презрительно усмехаясь, высказал догадку:
– Ему это нравилось, ведь так?
– Нравилось – не то слово. Для него это было верхом блаженства. А еще смеет нести всякий вздор о бестактном поведении при обыске. Да эти головорезы из полиции раздевали людей донага и обыскивали самым бесстыдным способом, который я когда-либо видел. И, конечно же, дело не обходилось без пыток... побоев, погружения в воду, то есть несчастный захлебывался. Меня выворачивало, когда эти садисты под видом подавления мятежа занимались подобными зверствами, а Брандт, наоборот, заходился в экстазе. Конечно, фотографировать строго запрещалось, но Брандт был на короткой ноге с этими свиньями. Во время одной такой облавы я застал его с фотоаппаратом, после чего и устроил ему баню с пиявками. Он вошел в хижину, а нас с Келли не заметил. Брандт и еще несколько полицейских насиловали трех девочек.
Корва сочувственно вздохнул:
– Ах, люди! Ах, звери!
– Может быть, сначала поедим, а потом я продолжу, а?
– А как лучше?
– Сначала давайте поедим.
~~
Суд собрался ровно в час тридцать, и полковник Пирс напомнил Брандту:
– Не забывайте, что вы присягали говорить правду.
От резкого кивка головой тучное, бесформенное тело свидетеля слегка заколыхалось.
Полковник Пирс, очевидно, даже не подумал переиначивать последний вопрос, поэтому с прежней надменностью задал следующий:
– Доктор Брандт, вы утверждали, что ваш взвод знал о маршруте? Вы шли в больницу, расположенную в деревне Ань Нинха, являющуюся западной окраиной Хюэ.
– Правильно.
– Как отреагировали на это солдаты?
Корва поднялся и сердито прогудел:
– Возражаю, Ваша честь. Каким образом свидетель мог оценить настроение девятнадцати человек, идущих цепочкой, растянувшейся на четверть километра?
– Возражения приняты, – согласился судья и раздраженно заметил Пирсу: – Постройте вопрос иначе.
– Хорошо, Ваша честь. – Прокурор не спускал глаз с Брандта, подготавливая его взглядом к следующему вопросу. – Слышали ли вы, чтобы кто-нибудь из солдат как-то отозвался на приказ командира?
Брандт получше устроился на стуле и скрестил ноги. Тайсон заметил, что его недруг щеголял в изящных серых мокасинах, украшенных маленькими кисточками. Сквозь тонкие светлые носки просвечивала молочно-белая кожа.
Разыгрывая роль праведника, Брандт сначала состроил гримасу смирения, а потом смущенно признался:
– Во время привалов я делал обходы и проверял состояние здоровья солдат. Я слышал разговор нескольких солдат, обсуждавших приказ лейтенанта Тайсона изменить направление маршрута. У меня сложилось впечатление, что люди обрадовались скорой встрече хоть с каким-то цивилизованным миром. Лейтенант Тайсон стимулировал солдат, обещая горячую пищу, душ и женщин.
– Ас кем именно разговаривал лейтенант Тайсон?
– С Симкоксом. Он намекнул ему, что в больнице тот имеет возможность орально удовлетвориться.
Несколько человек из зрительного зала ахнули, а один мужчина заливисто захохотал, но, видя, что он одинок в своем веселье, быстро умолк.
Пирс дождался тишины и, почесывая ухо, запинаясь, спросил:
– Вы имеете в виду, что лейтенант Тайсон дал понять Симкоксу, что... как бы получше выразиться?.. – Прокурор стыдливо опустил глаза.
Доктор Брандт внес ясность:
– Лейтенант Тайсон рассказал Симкоксу о возможности совершить феллацио в больнице. Как я понял, с помощью женщины.
– Спасибо. Не показалось ли вам, что лейтенант Тайсон решил по-хозяйски расположиться там?
– Я не знаю, какие у него были намерения, но после обещаний разных удобств и женской ласки ребята воспряли духом, а когда патруль был уже на подходе к госпиталю, все ждали чего-то необыкновенного.
Пирс продолжал вести подкоп, и от Тайсона не ускользнуло, как ловко он сумел обрисовать положительный настрой измученного взвода в ожидании и возможности насиловать, грабить и всего прочего, что обещал командир. Ни обвинителя, ни его свидетеля не удовлетворяло просто доказательство того, что подсудимый убийца. Им не терпелось уличить его в безнравственности, корыстолюбии и превышении своих полномочий. И весь этот бред слушали две сотни собравшихся, включая представителей прессы, знакомых, его жену, ребенка и мать. Он сам себе поражался, почему прошлой ночью не свернул Брандту шею.
Допрос Стивена Брандта шел своим чередом, и шесть или семь раз Пирс подводил взвод к госпиталю, потом отзывал назад, засыпая свидетеля прямыми и косвенными вопросами. Брандт отвечал неторопливо и обстоятельно.
Когда же прокурор открыл перед взводом дверь в тот злополучный госпиталь, все приготовились не только выслушать, что собирался поведать доктор Стивен Брандт, но и поверить тому.
– Сколько выстрелов, – поинтересовался Пирс, – сделал взвод в районе госпиталя?
– Пять или шесть коротких очередей.
– Не могли бы вы сказать, откуда они примерно доносились?
– Нет. И те, кто находился со мной рядом, тоже не могли разобрать.
– Значит, вы не уверены, что в вас стреляли из госпиталя?
– Нет.
– Но ведь в книге Пикара сказано и из предыдущих показаний ясно, что на крыше госпиталя прятался снайпер.
– Я никогда не говорил об этом Пикару и не знаю, от кого он это услышал. Я только подумал, что госпиталь – как раз то место, которое обязательно выбрал бы вражеский снайпер.
– А те, кто был рядом, поверили, что стреляют с крыши?
– Да. Лейтенант Тайсон приказал стрелять по госпиталю. Я почти никогда не вмешивался в вопросы военной тактики, но тут попросил остановить стрельбу.
– Что вам ответил командир?
– Он велел мне заниматься своим делом. У нас двоих ранило, а одного солдата убили. Роберта Муди задело в ногу, а Артура Петерсона ранило вот сюда. – Брандт показал на себе место с правой стороны прямо под мышкой. – Пуля прошла через... Можно употребить медицинский термин?
Пирс слащаво улыбнулся.
– Лучше не надо.
– В общем, навылет. От пулевого ранения в легкие Петерсон захлебывался кровью.
– А третий раненый?
– Да. Это Лэрри Кейн... Пуля попала в сердце, и он скончался на месте.
– И вы перевязывали этих людей под огнем?
– Нет. Стрельба прекратилась, не успев начаться. Я был в безопасности, – скромно ответил Брандт.
– Что произошло дальше?
– Взвод короткими очередями обстрелял госпиталь. Окна загораживали сетка от насекомых и соломенные жалюзи. Наконец лейтенант Тайсон приказал прекратить огонь и дал команду четверым солдатам короткими перебежками пробраться к больнице. Здесь я должен заметить, что, пока мы подкрадывались к входу, из нескольких окон свесились белые простыни, которые я принял за флаги капитуляции или, нет, скорее, за сигнал того, что госпиталь занимал нейтральное положение. К тому же перед зданием реял флаг Красного Креста.
– И внутри госпиталя вам никто не оказал сопротивления?
– Ни один человек.
Тайсон слушал, как многоопытный Пирс водил за нос судейских, отступая с его взводом, потом снова подводя его к госпиталю и в завершение своих маневров позволил-таки солдатам войти в приемный покой. Прокурор проворно нажимал кнопки воображаемого магнитофона, прокручивая ленту с голосом выдрессированного Брандта вперед, назад и снова вперед. Время от времени Корва протестовал, но Тайсон с легкой обидой подумал, что адвокат многое игнорировал, хотя мог бы возразить. Он предоставил прокурору относительную свободу действий, и Пирс стал немного заноситься, разрешая Брандту делать заявления, требующие длительного объяснения на перекрестном допросе.
Наконец Пирс поднял взвод по лестнице на второй этаж, где развернулась драма.
– Как вас приняли в госпитале?
– Довольно прохладно. Вокруг этого места мы порядком постреляли, и, если мои догадки насчет снайпера верны, я могу с уверенностью сказать, почему они встретили нас без особого энтузиазма.