Судья сделал глоток воды и продолжил:
– Я должен напомнить вам, что вы дали присягу не разглашать точку зрения своих коллег и решение, принятое тайным голосованием присяжных. Это значит, что ваша резолюция и ее аргументации остаются в тайне по прошествии суда и далее. – Полковник Спроул облокотился на ближний от присяжных край кафедры и сказал в заключение: – Окончательное решение по сопоставлению значимости доказательств и правдоподобности показаний свидетелей полностью ложится на вас, членов суда. Вы должны пренебрегать любым замечанием или заявлением, сделанным в ходе процесса, касающимся виновности или невиновности подсудимого, поскольку вы одни полномочны решать этот вопрос. Каждый из вас должен руководствоваться беспристрастным мнением, доказательствами, признанными судом, и собственной совестью, чтобы определить, виновен ли подсудимый по закону. – Полковник Спроул выпрямился и объявил: – Слушание дела закрыто.
Тайсон сверил время по своим часам. Вынесение приговора займет у присяжных целых сорок пять минут, и к этому моменту все слова, способные как-то повлиять на их решение, уже были сказаны.
~~
Бенджамин Тайсон с безнадежностью выглядывал из окна кабинета раввина. Оказалось, что вся публика высыпала на улицу и бесцельно толклась вокруг церкви под холодным осенним солнцем. За кордонами военной полиции через дорогу тоже виднелись группы людей.
Корва налил себе чашку кофе.
– Хотите выйти?
– Нет.
– Не хотите повидаться с семьей?
– Не хочу, – ответил Тайсон, не отрывая взгляда от окна.
Подошедший сзади адвокат краем глаза посмотрел из окна и мгновенно оценил обстановку.
– Уж больно они подавленные. Не такое уж и занимательное зрелище, – старался отвлечь Корва своего клиента.
– Да, вы правы. – Эта сцена напомнила ему перекур во время заупокойной службы; люди знакомились, иногда проскальзывала печальная улыбка. Каждого что-то связывало с этим местом, поэтому они и не хотели слышать напоминаний о том, зачем они здесь. Считанные минуты оставались до прощальной проповеди, и, сознавая это, приглашенные на церемонию не расходились.
Не найдя ничего примечательного в столь грустной сцене, Корва вернулся к своему угощению и добавил в кофе сливок.
– Вы удовлетворены ходом процесса?
– Если бы на вашу долю выпал суд по делу об убийстве, вы бы его запомнили на всю жизнь, – ответил Тайсон с легкой иронией.
– Я имею в виду, – сказал Корва с нарастающим нетерпением, – довольны ли вы тем, как я вас представляю на суде?
– Я дам вам знать после вердикта. – Тайсон отметил про себя, что адвокат несколько охладел к нему. Он предположил, что это была защитная реакция. Ощущая крайнюю неловкость перед Корвой за то, что вынудил его остаться с собой, Тайсон сказал извиняющимся тоном: – Почему бы вам не выйти?
– Вы имеете в виду, что я уволен? – не понял Корва.
– Нет. Я насчет прогулкина свежем воздухе.
– Да я не успею и шага сделать, как меня тут же окружат и уничтожат репортеры. Лучше я здесь подожду. – Корва поспешно добавил: – Впрочем, если хотите закурить, откройте окно.
Тайсон поднял вверх запыленную оконную раму и глотнул холодный бодрящий воздух.
– Сколько времени уйдет на это, а? Как вы думаете?
– Процесс длился относительно недолго. Кроме показаний, здесь думать не о чем. Суд может потребовать назад их копии.
Неудовлетворенный ответом, Тайсон занервничал еще больше:
– А сколько мне ждать? Дни? Часы? Минуты? Мне хотя бы дадут время выкурить сигарету?
– Трибунал, как правило, не колеблется. – Корва провел рукой по щеке, нащупывая место, где порезался утром. Чуть саднящая ранка не кровоточила. Слава Богу, подумал адвокат, не буду больше пользоваться этой бритвой. Помолчав немного, он добавил: – Не сойти мне с этого места, если я ошибаюсь: присяжные выходили из зала суда с уже принятым решением.
Смятение, сменившее нервозность, не давало Тайсону сосредоточиться.
Корва нашел простейшее объяснение действий присяжных.
– Им нет смысла притворяться, что они не знают, как поступить с вами. Безусловно, на них давят. Ведь они офицеры. Они заслушали дело, теперь их ждут служебные обязанности. Исходя из всего этого, я надеюсь, что о вердикте мы услышим до четырех тридцати.
Тайсон посмотрел на стенные часы.
– Это шесть часов ждать? – ужаснулся он.
– Да. Времени более чем достаточно, – ответил Корва, скрывая волнение.
Тайсон подмигнул, невольно улыбаясь:
– Нервничаете?
– Очень.
– Что за склонность к паникерству? – напустил на себя строгий вид Тайсона.
Корва вымученно улыбнулся, но промолчал.
Чтобы унять волнение, мужчины переменили тему разговора, но диалога не получилось. Через полтора часа Корва открыл дверь и попросил полицейского принести в кабинет газеты и журналы.
– Я еще раз хочу спросить вас... вам разрешено сходить домой. Так вы пойдете?
– Нет.
– А в клуб на ленч?
– Нет. Я не очень хочу есть. Можете заказать еду сюда.
– Вы жалеете себя?
– Нет. Я жалею вас и свою семью.
– Может, я пошлю сержанта за вашей женой? – продолжал адвокат. – Если хотите, она придет с Дэвидом, а?
– Нет.Нет и нет. – Тайсон перешел на крик. – Как вы не поймете, что я не могу сейчас никого видеть. Ни мать, ни сестер, ни священника, вообще, никого. Как вы не понимаете, что если я увижу кого-то из них... Я не хочу, чтобы меня видели в таком виде... Разве не может человек немного пострадать в одиночестве? – Он ткнул пальцем в адвоката. – Вот вы,к примеру, хотели бы быть со своей семьей, случись с вами такое?
– Да, я бы хотел, Бен. Мне важна поддержка семьи.
– Да пошли вы со своей поддержкой... Что за идиотское слово?
Корва глубоко вздохнул, задержав на мгновение дыхание.
– Я просто хотел убедиться, что вы понимаете... что, может быть, вы в последний раз... вам разрешат говорить с ними без охраны.
Тайсон метался зверем по небольшому кабинету. Наконец он сказал примирительным тоном:
– Я и не думал обижать вас. Просто вы попались под руку. Уходите, прошу вас.
– Нет, сэр. Оставаться с подсудимым – это мой профессиональный долг, – отвечал ему Корва ровным голосом.
Тайсон перестал шагать и повернулся к Корве:
– Ну? Раз уж вы здесь, развлекайте меня.
– С юридической точки зрения и в пределах выдвинутых обвинений правительство употребило всевозможные доказательства своей силы.
– А почему у них на это уходит так много времени? Они же военные. Почему они не могут сразу все решить?
– Потому что защита доказала обратное. Такое, что они не ожидали услышать. – Он посмотрел, как Тайсон отреагировал на его слова. – Меня не огорчает то, что вы скрываете некоторую информацию. Я просил вас это сделать. Я хотел, чтобы все открылось произвольно и в свое время. Присяжные слушали, и за маской безразличия скрывались бушующие страсти. Они люди, следовательно, сейчас они спрашивают самих себя, как быть. – Корва вновь взглянул на притихшего Тайсона. – Вот прямо сейчас один или двое из них приводят доказательства, чтобы повлиять на второго или третьего члена жюри, говоря: «Черт с этим законом!» Только по этой единственной причине возможна отсрочка.
– Случится ли это? Пошлют ли трое из них закон к черту?
Корва прояснил ситуацию:
– Если они плюнут на закон, значит, они плюнут на армию. Они – часть системы, олицетворение военного кодекса, офицеры, дававшие присягу. Они больше заинтересованы в этой системе, чем любой гражданский присяжный в гражданской юридической системе. Как бы вы поступили на их месте? За что бы вы проголосовали?
Тайсон на минуту задумался.
– Я бы проголосовал за то, чтобы подсудимого признали виновным.
– И я тоже.
– Тогда почему же так долго? – изнывал от нетерпения Тайсон.
– Честно говоря, не знаю. Я говорил вам... у них там не все благополучно обстоит с голосованием. Думаю, один или двое из присяжных поставили себя под удар, выступив в вашу защиту. Может быть, этим человеком оказался сам Мур. Возможно, и Дэвид на вашей стороне тоже. Может быть, Синдел не терпится побыстрее проголосовать против. А вот Ласки хорошо бы было перетянуть на свою сторону. Я не знаю. Никто не знает... присяжные не перестают удивлять меня.