Но в сердце жила тревога.
Это место не нравилось Кагэро. Просто не нравилось, и все. Он не мог бы объяснить, что не так, сам воздух был напитан тревожным предчувствием.
И когда подул ветер, Кагэро понял, в чем дело.
В круг света вошел Говорящий.
— Хисасибури дэсу, — просто поздоровался он. Это что-то новое, ведь Говорящий не любит… Кагэро промычал что-то в ответ и встал.
— Сядь, — сказал Говорящий, но сам не сел, принялся расхаживать вокруг костра. — Что ты делаешь?
Он повел рукой, на миг Кагэро увидел вокруг себя зеркальную стену, но уже через мгновение она рассыпалась.
— А что я делаю… Мудзюру-сан?
Говорящий нахмурился, его зеленые глаза потемнели.
— Для чего тебе был дан он? — он показал пальцем на Итиро. Тот лежал на спине, раскинув руки. Широко открытые глаза смотрели в небо, нижняя челюсть мелко дрожала. По щекам и вискам катился пот. — Для того, чтобы ты носился с ним?
— Вы ведь сами велели беречь…
— Идиот! — Говорящий схватился за голову. — Не заставляй меня думать, что я ошибся в тебе! Он же слуга, понимаешь? А получается, что ты служишь ему, а не он тебе. Хотел бы я быть таким слугой! Слуга спит — хозяин охраняет.
— Выходит, я должен заставлять его…
— Должен, — оборвал Говорящий. — Ты справляешь нужду — он вытирает тебе зад. Для этого и существуют слуги.
— Простите, но я не понимаю вас.
— Потому что дурак. Хотя, что тут непонятного? Почему ты не хочешь пользоваться тем, что у тебя есть? Пользоваться, понимаешь?
— А зачем? Зачем я буду перекладывать на чужие плечи то, что могу сделать сам? Это неразумно. Ведь когда-нибудь наступит момент, когда я буду нуждаться в чем-то особенном, и тогда уставший слуга просто не сможет…
— В уставшем слуге нет надобности. Или лучше, чтобы твой слуга был избалован? Это хуже.
— Я не избалую его.
— Как хочешь, — пожал плечами Говорящий. — Заметь, я только что дал тебе право перечить мне, а ты и не заметил.
Кагэро вздрогнул.
— Вы опять изменили меня?
— Да. Теперь уже окончательно и бесповоротно. Ты теперь другой, совсем другой. Ты по-другому думаешь и будешь по-другому действовать. Впрочем, действие — лишь следствие мысли.
— Зачем?
— А как ты думал? Ты должен был стать другим, как стал когда-то я. Посмотри.
Перед Кагэро развернулся круг. Его поверхность колыхалась, будто это была вода. И там Кагэро увидел себя — свое лицо. Да, он был совсем другим. Во-первых, его глаза стали такими же зелеными, как у Говорящего. Да и само лицо его сделалось иным. Черты остались теми же, но изменилось само выражение. Кагэро стал чужим сам себе.
Он опустил голову. Зеркало исчезло.
— Ну как? — спросил Говорящий.
— Для чего это?
— Нельзя измениться только в чем-то одном. Одно изменение непременно влечет за собой новые.
— А он? — Кагэро кивнул в сторону Итиро. — Он меня узнает?
Говорящий повел руками еще раз, и по телу Итиро прошла волна судорог. Он весь изогнулся, пальцы его скрючились, руки выгнулись чуть ли не в обратную сторону. Итиро застонал — и все прошло. Его глаза закрылись, он, кажется, уснул.
— Вот и все, — сообщил Говорящий. — Теперь у тебя не получится бегать вокруг него.
— Почему вы так в этом уверены?
— Потому что и ты, и он стали другими. Черт возьми, Кагэро, когда ж ты поймешь, что перестал быть человеком?!
— Вы этого захотели! Я не хотел! Я жил и жил бы дальше, я бы отомстил своим врагам, и все было бы хорошо!
— Никогда бы ничего не было хорошо. Да и сам ты куда как хорош! Скажи, зачем ты убил тех людей? Или этого оленя? Нельзя было по-другому? Ты просто чокнутый. Ты психически неуравновешенный, если тебе это сочетание слов что-то говорит. Такие, как ты, убивают просто так, ради развлечения или удовлетворения каких-то темных желаний. Тебе все равно не место среди людей.
— Нет! — вскричал Кагэро. — Вы лжете!
— Я лгу? Все люди живут по правилам — писаным или нет, — но эти правила им нравятся, и они ненавидят тех, кто правила нарушает. Люди не хотят, чтобы их жизнь меняли. Им она нравится, пока ничего в ней не меняется. Ты — язва на их теле. Ты и был другим, с самого рождения. Не лучше и не хуже, просто другой. У тебя два выхода: стать изгоем или стать правителем. Императором. Сыном богов.