– А, ты вот о чем... – протянул Чепак. – Я в театрах не очень, только по тюрьмам... а там это... ну что-то вроде приказа от авторитетного сидельца.
– В принципе, похоже, – улыбнулся я. – Трофим Павлович, я к вам очень хорошо отношусь, и та история на моё отношение к вам нисколько не повлияла. Поэтому не думайте, что я обиделся или что-то подобное... ну раз у нас такой откровенный разговор пошел. Та история даже помогла мне, я на многое смог посмотреть иначе, а это дорогого стоит.
Я не стал говорить, что после разговора с Семичастным мои мозги встали на место, и я окончательно понял, где работаю. Службу в КГБ лучше всего описывала банка с пауками – смертельно опасными, ядовитыми пауками, каждый из которых готов в любой момент нанести удар. И те, кто хочет в этой банке выжить, должен быть готовым в любой момент ударить первым, иначе всё – смерть без вариантов.
– Но?.. – сказал он.
– Что – «но»? – уточнил я.
– Твоя фраза прямо подразумевает, что существует какое-то «но», – пояснил Чепак. – Всё хорошо, прекрасная маркиза, но... Вот и хотелось бы узнать, что будет после этого «но».
– Простите, Трофим Павлович, но вы не похожи на прекрасную маркизу, – я улыбнулся. – Впрочем, вы правы – «но» существует. Правда, оно слишком многогранное...
Я замолчал, давая полковнику шанс поторопить меня. Он не подвел.
– И что же это?
– Запрет на разработку «заукраинцев», – не стал я ломать комедию. – Тех ответственных работников, которые считают, что Украинская ССР кормит весь Советский Союз и что без Советского Союза республике будет лучше. Которые уверены, что если Украина станет самостоятельным государством, все граждане будут жить, как в раю, есть сала вволю и пить горилку, не пьянея, – я вспомнил самую эффектную сцену из старой сказки, афишу которой видел на городском кинотеатре. – А вареники сами будут сами прыгать в сметану и залетать в рот. [1]
***
Молчание затянулось. Полковник явно понимал мою правоту и глаза не отводил, он понял, что я сказал не всё, не у помянув, например, про то, что существует некий запрет на разработку таких людей, который не оформлен документально – и понимал, что этот вопрос тоже всплывет в процессе разговора. Вот только отвечать ему очень не хотелось, и я был уверен, что это из-за того, что я приезжий москаль.
– Зачем тебе это? – сказал он. – Покопался в Макухине, ничего не нашел, но выводы сделал?
Всё моё «копание в Макухине» заключалось в двух разговорах с капитаном Сухониным, потом я эту ситуацию отпустил, хотя в уме держал. А на те разговоры хорошо наложились ситуация с украинскими песнями на смотре художественной самодеятельности и мои собственные воспоминания о том, во что это «заукраинство» превратится через полвека. Так что Чепак был прав – я покопался и выводы сделал.
– Да, Трофим Павлович, выводы я сделал, и они мне очень не понравились, – твердо сказал я. – На республиканском уровне процветает самый махровый национализм самого убогого толка. Фактически всех этих деятелей – и Макухина в том числе – можно брать... уголовный кодекс УССР я выучил не до конца, но в УК РСФСР есть такая статья – шестьдесят четвертая, называется «Измена Родине». Родине – с большой буквы. А это деяния, которые, цитирую, совершаются в ущерб суверенитету, территориальной неприкосновенности или государственной безопасности и обороноспособности СССР. Нужно ли вам объяснять, что такое территориальная неприкосновенность, или то, что будет с обороноспособностью Союза, если он лишится такой республики, как Украина?
Мы оба посмотрели на большую карту УССР, которая висела на стене. Не знаю, что увидел там Чепак, но я зримо представил натовские базы в Крыму перевезенные с немецкого «Рамштайна» ракеты с ядерным боезарядом под Харьковом, от которого до Москвы примерно семьсот километров, и тучи беспилотников, которые регулярно пробуют на зуб противовоздушную оборону России. Надеюсь, подполковник вспомнил сорок второй год, когда немец пёр через Донецк и Ворошиловград к Сталинграду и Кавказу, а остановить его в степях между Доном и Волгой было просто нечем и негде. Сейчас к тому же и Турция в НАТО, и там тоже лежат, ожидая своего часа, американские спецбоеприпасы – то есть отсидеться за горами, как тогда вышло у маршала Тюленева, не получится.