– Нельзя, – он покачал головой. – Если узнают – Тарас Николаевич слетит тут же, он нам так и сказал, когда мы впервые к нему пришли с этим. А узнают обязательно, кто-то да проговорится... стукачей полно.
Я хотел было пошутить, что говорить такое действующему сотруднику КГБ неправильно, но решил, что Сава поймет мою шутку превратно. К тому же в моей голове появилась блестящая идея сделать его таким же стукачом – просто для того, чтобы быть в курсе настроений в среде андеграундных музыкантов города Сумы. Но эту идею я пока отложил в дальний ящик и сменил тему.
– А ансамбль-то у вас большой? Или группа – как правильно?
Сава почесал затылок.
– Да группа, наверное, – смущенно сказал он. – Лёшка на гитаре, я на басу и пою... Лёшка тоже подпевает... Казак... ну, Степка, Казаков, ты его должен помнить, в параллельном классе учился, на барабанах. Остальные мелкие совсем, ещё в школе учатся – Яков на гитаре и Русик на клавишах...
– Русик? – удивился я.
– Ну, Руслан, башкир или татарин, кто его разберет, у него отец на заводе работает наладчиком. Ещё эта... Инга есть, студентка, поет, если женский голос нужен.
Он слегка покраснел, и я подумал, что эта Инга в группе оказалась не только из-за голоса. Впрочем, личная жизнь Савы меня совершенно не касалась, и углубляться в эту тему я не стал. Поёт и поёт, а если хорошо поёт – респект ей и уважуха, как говорили продвинутые подростки в моё время.
– Солидно, прям как у взрослых, – с уважением сказал я, и Сава чуть повеселел – доброе слово и кошке приятно. – А репетиция когда?
– Да в субботу соберемся, с утра, часиков в десять. Вечером концерт, а утром всё свободно, поиграем немного. Все ж работают, учатся… а скоро очередной сборник планируется, надо будет эту «Червону Руту» потренировать, Яшка всё время там сбивается с ритма.
– Не возражаешь, если я загляну к вам на огонёк?
Сава с подозрением посмотрел на меня.
– Э... по службе? Или...
– Или, – улыбнувшись, ответил я. – Я сам немного играю, но только для себя и на акустике. А тут возможность попробовать электрогитару – если дашь, конечно, инструмент.
Лицо Савы просияло.
– А, это да, приходи, конечно, – сказал он. – И гитару дам, тут без вопросов, особенно если умеешь. Хотя там ничего сложного, даже попроще, чем на дереве. У нас Яшка иногда акустику берет, в некоторых песнях она лучше звучит, мы для неё неплохой звукосниматель собрали, чтобы к аппарату подключать.
– Круто, – похвалил я. – Спасибо, Сава, рад был встрече. Пойду я, время поджимает.
***
Время меня не поджимало – наоборот, его у меня было даже больше, чем нужно. Мне хотелось вернуться в управление и вдумчиво посидеть с личным делом товарища Макухина, потому что мне было интересно, откуда у него появились эти взгляды. Моя паранойя отказывалась считать это бредом хорошо выпившего человека, а ответы на мои вопросы, возможно, крылись в биографии этого человека – не может же что-то взяться из ниоткуда. Вот только делать этого я не собирался – уже вечерело, в архив можно было попасть только через дежурного, а привлекать внимание Чепака мне не хотелось. Пусть помучается неизвестностью, дойти до него я всегда успею.
К тому же вряд ли в нашем архиве лежит полное досье на Ивана Макухина – скорее, обычные справки из разных мест, которые собираются на тех, кто должен занять ту или иную ответственную должность. Лет пятнадцать назад Хрущев категорически запретил Комитету разрабатывать партийных чиновников, даже запрос никуда не отправить, и любой оперативник даже не будет трогать такую шишку, чтобы не попасть в неприятную ситуацию, пойдя против буквы закона. Вернее, не закона, а подзаконного акта, но КГБ им руководствуется, как священники – Законом Божьим. Даже, пожалуй, построже.
В общем, никаких слежек за Макухиным, никаких прослушиваний его телефона, никаких справок. Работать в таких условиях сложно, если не невозможно – но надо. Иначе действительно надо срочно бежать на вокзал и брать билет на ближайший московский поезд, чтобы вернуться в столицу, поджав хвост. Этого я не хотел, но и нормального ответа на вопрос, что я буду делать с Макухиным, тоже не было.