Но недостаточно рассмотреть символизм с человеческой стороны, как мы это делали до сих пор; дабы постигнуть всё его значение, надлежит равно рассмотреть его и с божественной стороны, если позволительно так выразиться. Уж если констатируют, что основание своё символизм имеет в самой природе существ и предметов и пребывает в совершенном согласии с законами этой природы, и коли полагают природные законы в сумме своей выражением и внешним проявлением божественной Воли, то не позволяет ли это утверждать, что символизм имеет, как говорят индусы, «нечеловеческое» происхождение или другими словами, что принцип его восходит намного дальше и выше человеческой природы?
Не без основания преподобный отец Анизан в начале статьи, на которую мы ссылаемся, приводит первые слова Евангелия от святого Иоанна: «Вначале было Слово». Слово, Logos есть одновременно Мысль и Речь: в себе Оно есть божественный Интеллект, который есть «поле возможного»; по отношению к нам, Он проявляется и выражается через Творение, когда в актуальном существовании реализуются отдельные из этих возможностей, которые как сущности содержатся в Нём извечно. Творение есть деяние Слова и поэтому также его манифестация, его внешнее утверждение; вот почему мир есть как божественный язык для тех, кто способен его понять: «Coeli enarrant gloriam Dei» («Небеса проповедуют славу Божию», Псалом XIX, 2). Не ошибался философ Беркли, когда говорил, что мир есть «язык, на котором Дух бесконечный говорит с духами конечными»; но ошибался, полагая этот язык не более чем ансамблем произвольных знаков, тогда как в реальности даже в человеческом языке нет ничего произвольного, всякое значение должно изначально иметь основание в некоем соответствии или гармонии между знаком и предметом или обозначаемой идей. Вот почему, получив от бога знание природы всех живых существ, Адам и мог давать им имена (Книга Бытия, II, 19-20); и все древние традиции согласно указывают, что истинное имя существа едино с его природой и с самой его сущностью.
Если Слово – это Мысль внутри и Речь вовне, а мир есть эффект божественной Речи, произнесённой в начале времён, то природа целиком может быть взята как символ сверхъестественной реальности. Всё, что существует в какой-либо модальности, имеет свой принцип в божественном Интеллекте и передаёт или представляет его на свой лад согласно своему порядку существования; таким образом, от одного порядка к другому всё сущее связывается во взаимном соответствии, содействуя всеобщей универсальной гармонии, как отражению самого божественного Единства. Именно на это соответствие, настоящую основу символизма мы уже намекали здесь же (декабрь 1925); вот почему законы низшей области всегда могут быть использованы для символизации реальностей высшего порядка, где они имеют своё высшее основание, которое одновременно есть их принцип и цель. Отметим в этой связи ошибку современных «натуралистических» интерпретаций древних традиционных учений, интерпретаций, которые просто-напросто переворачивают иерархию связей между разными порядками реальностей: например, символы или мифы никогда не обладали ролью представлять движение звёзд, а правда состоит в том, что среди них часто обнаруживают образы, инспирированные этим движением и предназначенные выражать аналогично совершенно иное, поскольку законы этого движения передают физически метафизические принципы, от которых зависят. Низшее может символизировать высшее, но обратное невозможно; к тому же, если символ не более приближен к ощутимому порядку, чем то, что он представляет, как может он выполнять предназначенную функцию? В природе чувственное может символизировать сверхчувственное; естественный порядок целиком в свою очередь может быть символом порядка божественного; а с другой стороны, если отдельно рассмотреть человека, не будет ли допустимо сказать, что и он есть символ, также как он «создан по образу Божиему» (Книга Бытия I, 26-27)? Добавим ещё, что природа обретает своё полное значение, только когда мы рассматриваем её как предоставляющую нам способ для возвышения к познанию божественных истин, а это в точности есть сущностная роль, признанная нами уже за символизмом .[2]
Эти соображения можно развивать почти безгранично; но мы предпочитаем оставить на усмотрение каждого совершение этого развития посредством усилий персонального размышления, так как ничто не будет более полезным; ведь эти заметки, как и символы, являющиеся их предметом, должны быть лишь отправной точкой для размышления. Впрочем, слова могут лишь очень несовершенно передать то, о чём идёт речь; тем не менее, есть ещё один не менее важный аспект вопроса, который мы попытаемся сделать понятным или, по меньшей мере, прозондировать кратким указанием.
2
Возможно будет не бесполезно заметить, что эта точка зрения, согласно которой природа рассматривается как символ сверхъестественного, вовсе не нова, и что в средние века она, напротив, очень часто принималась во внимание; это была как раз точка зрения францисканской школы, и в особенности святого Бонавентуры. – Заметим здесь, что аналогия, в томистском смысле слова, которая позволяет восходить от познания творений к познанию Творца, есть не что иное, как образ символического выражения, основанного на соответствии порядка природного и сверхъестественного.