Выдворяли вепсов, равно и русских, с насиженных мест коммунисты — бесовство государственное, идеологическое. Стало пусто, местность осиротела, подрублен корень. Стариков почти не осталось, пашозерские старухи сойдутся на беседу и меня помянут: «Леший знает, кому это надо, чтобы в наших избах дачники жили». Я-то знаю, только у меня не спросили, когда решали, местную специфику в расчет не взяли. Все было централизовано, и в нашей системе тоже.
Чего у нас не бывало прежде, так это междоусобицы. Местные вызверятся, в субботу попарятся в одной бане, зло паром выйдет. Кто приезжал, того привечали, калиткой потчевали, бутылку на стол выставляли. Новая демографическая ситуация на Вепсской возвышенности чревата распрей, противостоянием. Кого с кем? Коренные здешние вепсы -язычники, обитали в Лешевом царстве, со мною умели поладить. Пришлые дачники слишком самонадеянны, уповают на свой рационализм, думают жить по городскому уставу, по статье, а у нас надо жить по поверью, по преданью глубокой старины, в ладу с природой, со мною, духом природным.
Ну что же, распря... Политизируюсь, буду ее поддувать, моя работа. Зажигаю на небе петарды — зарницы с громом, из оброненной искры возжигаю всепожирающий пал — тревога! Но, положа руку на сердце, честно признаюсь: так жалко былой беспробудной дичи, махровой патриархальности, чухарского идолопоклонства... В Лешеву ночь, как в доброе старое время, из какой-нибудь трубы вылетает моя тетка Сидония (Мережковского читал, шабаш у него описан красочно, но есть неточности, в смысле проникновения в психологию шабаш у Булгакова много выше); о чем мы с ней договариваемся, умолчу, умолчу, умолчу. Неопознанный улечу.
Что станется с нами завтра? Завтра наступает с третьими петухами, а петухов-то в деревне и нет. Не брякает боталами скотина, не ревут трактора... Тихо. Империя распалась. Свергнут тоталитарный режим...
Мое неправое Лешево царство правит свой бал в Божьем мире. В чем могу расписаться я, Леший, воспользовавшись любезно предоставленной мне возможностью — Беглым, жительствующим у нас в Чухарии на птичьих правах.
Лев перевез меня через Озеро, я вздынулся на верхотуру, где в молодом (не старящемся) нагорном смешанном лесу тотчас нашлись словно для меня выращенные белые грибы. Ядреные боровики всех возрастов стояли семьями у самой тропы, выказывали головы из травы в березовых перелесках. Грибы давались в руки с какой-то улыбчивой доверчивостью: «Ну вот, наконец-то, а мы тебя ждали». Видать, давненько здесь не бывал Валера Вихров, оставил по себе следы работы-промысла: обглоданные поржавевшие ольхи (к одной приставлена лесенка), груды корья, укрытые полиэтиленом...
Хорошо бы грибы почистить, а нож в мешке, мешок за спиной... Раскрытый перочинный ножик, с каким только и ходить по грибы, лежал у тропы на кочке. Я принял подарок моего Ангела, почистил грибы, нашлась под них и кошелка...
Лесной гостинец я снес бабушкам Богдановым, бабушке Кате и бабушке Дусе. Таких красавцев они нынче, в безгрибье, и не видывали. Баба Дуся покормила меня чем Бог послал. Баба Катя сказала: «Приезжай ишо, желанный. У нас с Дусей пензия вот така большушшая. С голоду не помрем».
К избе бабушек Богдановых подъехал на мотоцикле корбеничский медик Андрей, привез лекарства от давления и еще от чего-то. Бабушка Дуся подарила Андрею номер тихвинской районной газеты «Трудовая слава», а в нем заметка «Наш добрый доктор». Андрей прочел, зарумянился. Я тоже прочел. В заметке говорилось, что в забытой Богом и людьми деревеньке Харагеничи живут одни старухи и никакой им «гуманитарной помощи» ниоткуда. И было бы им, болезным, так худо, если бы не добрый доктор Андрей. Он при любой погоде приедет, в каждую избу зайдет, давление померяет, банки поставит, лекарства привезет, обо всем расспросит, проявит внимание, что самое дорогое... Бабушки деревни Харагеничи через газету поблагодарили доброго доктора... Подписалось шестеро бабушек.
— Как написали, так и напечатали, слово в слово, — сказала баба Дуся.
— Я хотела написать, што у нас в деревне невесты как на подбор, в девках засидевши... — пошутила баба Катя, храня на лице серьезность своих ста шести лет...