Петр же возразил: «Разве есть кто-то более великий, чем ты?» Тот ответил: «Симеон — тот Симеон, [136] который когда-то давно простер свои старческие руки и поднял сорокадневного предвечного Бога». Дав такой совет, [Николай] стал удаляться и скрылся. [137] Петр же мгновенно очнулся ото сна, и [с тех пор] имя Симеона не сходило с его уст. И продолжал он взывать, и не отступил в молениях, пока не упал [наземь без сил]. На следующий день Николай вновь предстает [перед ним] и приказывает устремить взор ко святому Симеону. Петр же, быстро оглянувшись, видит весьма сладостное зрелище: величавый и совершенно седой муж, облаченный по древнему закону в одеяние ветхозаветного первосвященника, [138] с достоинством опираясь на золотой посох, кротко и приветливо взирает [на него] и приносит благую весть об освобождении, если только [узник] с усердием будет исполнять данный Богу обет. Когда же Петр охотно подтвердил свое [обещание], Симеон объявил, что тот [может] выйти из узилища и безбоязненно отправиться, куда только ни пожелает. [Петр] же в ответ принялся показывать на оковы вокруг своих ног, говоря, что это повеление никак нельзя [выполнить]. Тогда Богоприимец, спокойно воздев свой великолепный сверкающий посох, концом его касается цепей и без труда рассекает золотом железо, «словно паутину», [139] как сказал [некогда пророк Исаия]. И тотчас Петр в одно мгновение стал свободен не только от пут на ногах, но и [оказался за стенами] самой темницы — о чудо! И видит он одного лишь Николая, идущего рядом с ним и убеждающего, что свобода [Петру] дарована не во сне, но наяву. [Николай] показывает ему и еду в дорогу: [Петр видит перед собой] какой-то цветущий сад с разными деревьями и обилием потяжелевших [от спелости] съедобных плодов. Но [проходя] мимо них, [Петр] остерегался их срывать и не отваживался дотронуться до тех плодов, как говорится, «и кончиком пальца». Николай же его опять ободряет и приказывает безбоязненно собирать [плоды]. [140] Затем, отправив [получившего свободу узника] в милое [его сердцу] путешествие и напомнив о [данных] обетах, он скрылся из глаз Петра, и, казалось, оставил его, хотя всегда незримо [ему] сопутствовал.
§ 9
Ἀλλὰ γὰp οὕτω φῶς ἐλεύθερον ό Πέτρος παρά δόξαν τεθεαμένος, Παύλον εὐθύς τὸν μέγαν ώς πρὸς ἀρχέτυπον βλέπων, οὐδ’ αὐτός ἔγνω προσαναθέσθαι σαρκὶ καὶ αἵματι εύ δὲ ποιῶν, όλος γίνεται τοῦ προνοία μείζονι τα κατ’ αὐτόν διωκηκότος θεοῦ καὶ τοῦ θαυμασίως οὕτω καλέσαντος, σύν θαυμαστῆ προθυμία κατόπιν ἕπεται, μηδέ [141] πρὸς βραχύ διαστῆναι, μηδ’ ἀποσχέσθαι τῶν ἰχνῶν ἀνεχόμενος. Ὡς γὰρ εἴ τις ἡλίω τάς ὄψεις ἀτενῶς ἐπιβαλών, είτ’ ἐνορώη τοῖς κάτω, πάντα σκότος ἀτεχνῶς ὁρᾶ οὕτως ἐκεῖνος, τὸ τῆς ψυχῆς ὄμμα τόν νοῦν ἀκλινές εἱς οὐρανόν έδράσας, πάντα παρεῖδε ραδίως, οῖκον, πατρίδα, γονέας, τούς καθ’ αίμα προσωκειωμένους, τούς καθ’ ἑταιρίαν ἡντιναοῦν, καί πᾶσι χαίρειν φράσας, μᾶλλον δ’ οὐδέ χαίρειν φράσας, ἑνός γίνεται, τῆς κατά θεόν πολιτείας, καί ἕν πάσης ἀσχολίας ὑπέρτερον αὐτῶ μέλημα, τοῦ θείου θελήματος ἀπριξ ἔχεσθαι, καὶ οὕτω πάντα γενέσθαι Χριστώ ἀντί πάντων ἐσχηκέναι Χριστόν, κατά τὴν θεσπεσίαν ἐκείνου ψῆφον.
Вот так чудесным образом Петр увидел свет свободы и тотчас, взирая на великого Павла как на образец, решил также не советоваться с «плотью и кровью», [142] но поступив верно, всего себя предал Богу, устроившему [его жизнь] со столь великим попечением и призвавшему [его к Себе] столь удивительным образом. С необычайным рвением [Петр] следует [за Ним], не позволяя себе отступить даже на краткое время или удалиться от пути стоп Его. Ибо если кто возвел пристальный взор на солнце, а затем опускает долу, видит все окутанным сплошной тьмой — так и Петр, устремив пристальный взор души, то есть ум, в небеса, с легкостью презрел все: дом, отчизну, родителей, кровных родственников, каких бы то ни было друзей. И всем сказав «прощай», точнее даже, никому не сказав слов прощания, [143] он весь обратился к единому житию в Боге, и у него была одна лишь забота, превыше любого [другого] дела: крепко держаться воли Божией, во всем соделаться Христовым и вместо всего [мирского] обрести Христа, по Его божественному повелению. [144]
137
Палама упоминает о двух явлениях свт. Николая, причем описывает лишь одно. У Николая Монаха речь идет о трех видениях, хотя первое из них не входит у Николая в счет — отсюда, возможно, ошибка Паламы. Свт. Григорий также опускает другие подробности (например, недельный пост), а моление Петра переносит на время перед явлением св. Симеона из периода перед третьим видением. Далее пропущен весь диалог между св. Симеоном и Петром.
138
Свт. Григорий заимствовал эту подробность из описания Николая Монаха (Ι4), которое само по себе не имеет аналогов в византийской литературе. Симеону Богоприимцу посвящен
140
Палама вводит новый мотив первоначального отказа Петра брать плоды, которого нет у Николая Монаха (I4). Да и сам сад из обычного превращается в особенный: с разнообразными деревьями и обильными зрелыми плодами.
143
Палама опускает сцену с предупреждением свт. Николая и представляет поведение Петра как его личную инициативу.