«Кандальника привезли!» — пронесся уважительный шепоток, и мне, в отличие от остальных, не пришлось искать свободное место. Несколько человек проснулись одновременно, слегка сдвинулись, уступая кусочек пространства, и принялись спать дальше.
Я с наслаждением упал на прелую солому и попытался расслабить мышцы, натруженные «браслетами», — пришлось прождать на ногах часа два, пока нас не пересчитали и не обыскали. Хотя бывалые сокамерники напихали под мои железки тряпок, но все равно кожа была основательно стерта.
Когда глаза привыкли к темноте, уши к звукам, а нос к «ароматам», я понял, что и в этом каменном сарае идет своя жизнь. Спали не все. То здесь, то там мелькали слабые огоньки масляных светильников. Кто штопал истершиеся до дыр штаны, кто жевал. Откуда-то слышался приглушенный смех, а откуда-то — стон.
Кто-то рядом со мной фыркнул. Я обернулся и замер — в футе от меня сидела крыса — огромная, с пуделя! — и чистила лапами продолговатую морду. Скосив на меня умные глаза-бусинки, оглядела от макушки до кандалов и, не обнаружив ничего опасного или интересного, продолжила прерванное занятие. Вид чистоплотной крысы успокаивал. Нет, крыс я не любил, но омерзения или страха перед ними тоже не испытывал. Тут был простой и здоровый прагматизм — если в бараке наличествует непуганая крыса, то голодом рудокопов не морят.
Один из новых соседей, которому попало по носу крысиным хвостом, чихнул и приподнял голову:
— А ну-ка, Тимо, брысь! Спать пошла! — грозным шепотом шуганул он крысу, будто на домашнюю зверюшку прикрикнул…
Та послушно прекратила омовение и подлегла под бок хозяина, свернувшись калачиком, как кошка.
Солома зашуршала, и рядом со мной оказался Жан, успевший освоиться на новом месте, куда-то сбегать и с кем-то поговорить.
— В общем, так, — прошептал он мне на ухо. — Я тут с парнями перетерся. Имей в виду, о том, что случилось, никто не знает. Наши не скажут, а сам не болтай… — назидательно посоветовал щипач.
— Не буду, — пообещал я, будто того и ждал, чтобы рассказать о своем унижении…
— Лишнего ничего и никому не говори — ушей много! Завтра потолкуем, когда в рудник отведут.
— А что, завтра и отведут? — удивился я. — А как там насчет того, чтобы научить киркой махать, руду долбить — что там еще-то… Как это серебро-то добывают?
— Ну сказанул, — рассмеялся Жан. — Дадут тебе кайло в зубы, и вперед… Чего тебя учить-то? Сам научишься.
— Эй, новенькие! — раздался из угла усталый голос. — Завтра все узнаете. Давайте спать! Не выспитесь — работать будете плохо.
— А что, мы сюда работать нанимались? — насмешливо спросил кто-то из новичков, прибывших в нашей партии. — Мы наработаем!
— Дрыхни. Завтра поймешь — нанимались не нанимались… — хмыкнул тот же голос. — Жрать захотите — найметесь.
— Хм… — почесал щипач нос. — И верно, спать пора. — Уткнувшись губами в мое ухо, выдохнул: — Драпать отсюда надо… Чем скорее — тем лучше.
Перекатившись, Жан исчез в полутьме, а я заснул.
Не знаю, сколько проспал, но во сне почувствовал чье-то приближение. Какое-то чувство (чувство есть, но как его правильно обозвать — не знаю!) заставило насторожиться. Кто-то, пытаясь быть осторожным, полз ко мне, старательно огибая спящих. И получалось так лихо, что позавидует и армейский разведчик.
— А-а! — заорал человек знакомым голосом, наваливаясь на меня и пытаясь вцепиться в глотку.
Две недели пути, побои, тяжелые кандалы свое дело сделали. Раньше убил бы с первого раза. А тут — только отшвырнул, припечатав «браслетами» по физиономии. Раз. Другой… Верно, бывший старшина гильдии кузнецов спятил. Иначе почему он не чувствует боли?
На кузнеца накинулись человека три, скрутили и, связав по рукам и ногам веревками, сделанными на скорую руку из соломы, бросили в угол.
— Лежи, каплун, и не дергайся! — пристрожил чей-то голос. — Нам из-за тебя подыхать не хочется! Хочешь сдохнуть — сходи и башку расшиби. Но не здесь!
— У-у! — завыл кузнец так гнусно и протяжно, что пришлось вставить кляп.
Жан-щипач, успевший узнать о некоторых здешних правилах, прошептал: «В бараке убивать нельзя — норму для всех повысят! Завтра, в руднике…»
Мы проснулись от грохота. Кажется, разразилась гроза. Но какая-то странная — раскаты грома доносились из-под земли, а каменный пол содрогался, будто песок. И почему-то не были видны вспышки молний. Какими бы плотными ни были стены и дверь, но мы бы должны их увидеть.
— Что за хрень? — не выдержал Жан, не поленившийся встать и подойти к дверям: — Это что тут за грозы такие?