— Так что, детушки, — заключил обер-мастер, — увидите гнома, не верьте ему ни на пфенниг! Поняли?
Один из парней, весельчак и балагур, глядя на Тормана, по виду — сущего гнома, не выдержал и фыркнул.
— Э, паренек, — широко улыбнулся «дедушка». — Тебе посмеяться захотелось?! Сейчас — вместе посмеемся. Эй, робятушки, отведите-ка шустрика на «кобылу»! — приказал он голосом, который отливал не серебром, а совсем другим металлом.
Парня вытащили из строя и повлекли в угол, где стояло непонятное сооружение: бревно на четырех подпорках. Спереди прибит лошадиный череп. Точно — ни дать ни взять — кобыла. Только вместо седла на ней была узкая доска с острым краем…
На эту доску охранники пристроили весельчака, связав его руки и ноги под брюхом «коня».
— К ножкам-то — камушки, камушки привяжите, не жалейте камушков-то, — «ворковал» обер-берг-мастер. — Чего бы хорошего, а камушков у нас много, на всех хватит… И пусть он так до вечера посидит, стервец. А завтра, коли ходить сможет, тройную норму за паек выполнит! Не выполнит, собачки помогут…
Такого наказания я еще не видел, но сообразил, что если просидеть до вечера, то, в лучшем случае, останешься калекой.
— Вот так-то, миленькие мои, — добродушно улыбнулся Торман. — За малое непослушание — посмотрел не так, сказал не то — ненадолго на кобылку посадим, на час-два. За большое — подольше. Ладно, ребятки, — кивнул он охранникам, — снимите этого дуралея. Прощу его на первый раз, так и быть. Только норму мы ему увеличим… Пусть он сегодня… четверную норму нарубит, чтобы хлебушка вдоволь покушать.
Бедолагу развязали и небрежно уронили на землю.
— Ну чего ты, милок, разлегся? — улыбнулся Торман. — Тяжело? А и просидел-то всего ничего.
Парень едва сумел подняться. Выпрямившись, пошел, широко раздвигая ноги и морщась от боли.
— Ну, детушки, все поняли? — улыбнулся во всю пасть Торман и, остановившись напротив одного из наших, спросил: — Ты, братец, все понял?
— Понял, начальник, — кивнул арестант.
— Нет, дружочек, ничего ты не понял… — цокнул языком «гном» и, вытащив из-за пояса дубинку, ударил ею в живот каторжника, а когда тот согнулся, со всего маху вытянул вдоль спины.
— Что он неправильно сделал? — спросил Торман, остановившись напротив меня, и с усмешкой заглянул в глаза. — Ну-ка, наемничек, скажи? — приподнял он дубинкой мой подбородок.
Мне захотелось плюнуть в синюю морду, но получать дубинкой не хотелось.
— Он назвал вас не в соответствии с приказом, господин обер-берг-мастер! — хрипло отрапортовал я, пытаясь правильно выговорить должность.
Торман разочарованно убрал дубинку и хмыкнул:
— Умный, ублюдок. Все слышали, детушки? Обер-берг-мастер! И не дай вам Бог назвать меня по-иному! Ну а теперь — пора за работку браться. Дело простое, — напутствовал нас Торман. — Идете в штрек и выбираете камень, что нравится. Рубите, складываете на тачку и вывозите наверх, к камнедробилке. У дробилки стоит человечек, все запишет — сколько на вас начислено руды, сколько из нее серебришка выйдет. Да не забудьте при входе палки да ветошку для факелов взять. Обратно пойдете — кайло и тачки сдайте. Спать никто не уйдет, пока хоть одна кирка на руках будет. А коли убьют кого, остальным его норму вырабатывать придется. Все понятно? Идите, голубки мои славные, трудитесь!
Под надзором охраны мы потянулись в зев пещеры. Места хватало, чтобы войти лишь двоим. Катить перед собой тяжелую тачку, волоча ручные и ножные кандалы, — не подарок. Кажется, тачка и так неподъемна, а если ее камнями набить? Но остальным было немногим легче.
Когда заходили, рядом пристроился Жан: «Перетолковать нужно!» — шепнул он и отошел в сторону.
Штольня шла не вниз, а, скорее, вверх. Протопав с полмили, мы оказались в огромной пещере, освещенной множеством факелов.
На первый взгляд, в руднике царил хаос. Но, если присмотреться, обнаружилась некая система. Оказывается, от пещеры в разные стороны вело множество узких штреков, а от тех, в свою очередь, шли еще более узкие. Как там назывался штрек, не имевший выхода на поверхность? Газенк? Гезенк? А, кой хрен разница!
Группы человек по пять «выгрызали» из стен камни, а потом искали в них серебряные прожилки. Было и разделение труда: одни откалывали камни, другие дробили, а третьи катали тачки, присматривая, чтобы кто-нибудь из соседей не спер добытое.
Получается, зря мы тащили лишние тачки? Ладно, впредь умнее станем.
Само собой получилось, что рядом со мной оказался Жан и трое его подручных. Один — степенный мужчина, похожий на солидного купца или на преуспевающего ремесленника. Если бы не знал, что передо мной мастак по «мокрухе», — не поверил бы. Именно он в дороге и предлагал прирезать меня вместе с кузнецом. Второй — парень неопределенного возраста и совершенно неприметной внешности. Третий, тот самый Вальрас, отомкнувший мои оковы, похожий на деревенского увальня, чем-то напоминал мне старого друга — Витаса. И имена были созвучны.