Почему Владимир покидает «отний» терем на Горе в Киеве и поселяется в Берестове?
Здесь, несомненно, сыграла не последнюю роль упомянутая нами растущая боярская и церковная оппозиция, и, чтобы как-то оградить себя от нее, он почел за благо последовать примеру своей бабки Ольги. Ведь и она в свое время обосновалась на постоянное жительство во вновь построенной крепости на Вышгороде, где и проживала до последних дней жизни. Такое положение, когда короли сооружали для себя «орлиные гнезда» — крепости и замки, характерно для всей феодальной Европы. По тому же пути следовали и многие удельные князья, создавая в подвластных им городах две или три территориально разграниченных зоны: замок, обнесенный стеной княжий город, или крепость, и незащищенный посад.
Итак, в Киеве образовались как бы два центра: один на Горе, в «киевском граде», вокруг митрополита и казначея Десятинной церкви Анастаса, и другой — в Берестове вокруг Владимира Святославича. При этом оппозиционная князю церковно-боярская партия вынашивала планы устранения Владимира и его замены Святополком — сыном убитого Ярополка, который вполне созрел для захвата власти и был готов на любые условия ради достижения заветной цели. Окончательный разрыв с православным центром подтверждается и таким фактом: в Берестове при князе разрешается находиться лишь одному русскому священнику Илариону — его верному сподвижнику. Правда, и ему не все было по душе в Берестовском тереме, и, чтобы спасти себя от постоянного многолюдья и потех, а наипаче от «бесовских наваждений», Пларион часто уединялся в располагавшейся неподалеку пещере, став основателем пещерного монашества на Руси[11].
Жития святого Владимира представляют его в этот период как кроткого и смиренного христианина, предавшегося молитвам и покаянию за прежние грехи. Но этот образ далек от действительности. Князь и теперь не слезает с боевого коня, устремляется с дружинами отражать набеги своих врагов, усмирять восставшие племена. Таким он оставался до последнего часа жизни, бросая вызов любому врагу: «Мостите мосты, расчищайте дороги, иду на вы!»
Однако с каждым годом ему становилось все труднее. Не было рядом ни Добрыни, ни иных верных соратников и боевых товарищей. А на Горе богатели и набирали силу бояре и бывшие его воеводы — Вратислав, Волчий Хвост, Нутята и другие. Они отстраивали себе златоверхие терема, наполняли их золотом, драгоценными каменьями, мехами, съестными припасами, медами и заморскими винами. Все более богател и епископ Анастас, пряча в подвалах Десятинной церкви набитые сокровищами сундуки и ожидая своего часа, чтобы умыкнуть их.
Сам же князь живет просто и скромно в своем Берестовском тереме, отдыхая в перерывах между битвами и походами. Он во всем уподобляется своему отцу Святославу: носит простую льняную одежду и легкие козловые сапоги, ест и пьет скромно, как простой гридень. Теперь его более не интересуют евангелия, и священник Иларион читает ему книги Царств, повествующие о жизни царей Саула, Давида и Соломона, или книгу Иова, содержащую размышления о суетности и бренности земного существования. Таким перед нами предстает Владимир в описаниях Илариона — автора «Слова о законе и благодати».
Этот церковник — живой свидетель событий истории времен Владимира и Ярослава, явление в русской истории и литературе уникальное. Он обосновался в Киеве в конце 90-х годов X века после возвращения из Византии, где проходил многотрудный путь усвоения богословских наук и монашеского испытания. Его скоро заметили в церковной среде и в окружении самого киевского князя. По прошествии короткого времени Иларион становится первым русским священником в церкви княжеского Берестовского замка, а также духовным наставником Владимира, его советником, толмачом и книгочеем. С его помощью Владимир Святославич усваивал основы и догматы новой веры, воспринимая их со всем простодушием язычника.
Многие новшества князя, как, например, учреждение органов церковного управления в городах и весях Киевской Руси, строительство церквей и организация книжного обучения, вводились не без участия Илариона, отстаивавшего идею независимости Русского государства и его церкви от Византии или Рима. Данная мысль с большой силой выражена в его «Слове о законе и благодати» — церковно-политическом трактате, прославляющем Русскую землю и ее князей. Этот литературный памятник ставит Илариона в один ряд с выдающимися писателями Киевской Руси — Никоном, Нестором, Владимиром Мо-номахом. Знаменательно, что в 1051 году князь Ярослав самочинно поставил Илариона первым русским митрополитом за великие заслуги перед отечеством и государством.
«Слово о законе и благодати» — это изложенная на бумаге речь Илариона, произнесенная им на торжествах по случаю завершения строительства киевских оборонительных сооружений и Золотых ворот в 1049 году. В ней он предстает перед нами как страстный проповедник-патриот, призывающий радеть о нуждах Руси, о ее единстве и сплоченности, необходимых, чтобы прогонять посягающих на русские земли врагов, утвердить мир в княжестве, «укротить» соседние страны, «умудрить» бояр, укрепить города.
Автор «Слова» сумел нарисовать реалистический образ князя Владимира — великого деятеля своего времени, показать противоречивость его натуры, в которой уживались ум, доброта, великодушие, неуемная энергия, пагубные привычки, низменные страсти. Владимиру Святославичу дается характеристика мудрого политика, которому удалось понять требования времени и многое совершить во имя процветания государства. Ведь это он по собственному побуждению сделал «великое и дивное дело — крестил Русь» и стал «учителем и наставником» Русской земли. Владимир «равноумен», «равнохристолюбен», уподобляется самому Константину Великому — императору «двух Римов», а потому достоин быть названным «святым» и «равноапостольным, равным апостолам Иоанну, Фоме и Марку — основателям христианских церквей в различных странах и землях». Он также «единодержец земли своей», сумевший покорить соседние страны, кого «миром», а кого «мечом», и утвердить авторитет Руси среди других государств Европы.
Се аз и дети…
В те далекие времена, о которых мы ведем речь, вырастить детей, воспитать их достойным образом, поставить на ноги, «вывести в люди» считалось главным делом жизни каждого уважающего себя человека. Продолжение рода, генеалогического древа, начатого далекими щурами и пращурами, было вопросом семейной чести, нравственным долгом, первейшей общественной обязанностью. И всякий достойный муж стремился прожить свою жизнь так, чтобы, подводя ее итог, с гордостью сказать: «Се аз и дети!» Вот, мол, я весь перед вами, а это дети мои.
Настала пора и для Владимира Святославича оглянуться на пройденный путь и поразмыслить о будущем своих детей, которых у него было немало. Одних только сыновей, что находились при нем, насчитывалось двенадцать.
И все это — княжеские отпрыски. Отцовский долг требовал соответствующим образом позаботиться о каждом. Нельзя не учитывать и тех, кто родился от наложниц или челядинок. И хотя князь теперь звался христианином, прежние, «языческие» браки обязывали ко многому, и он проявил большое душевное благородство по отношению ко всем своим детям — никого не обошел, никого не обидел. Даже тогда, когда его приемыш — Святополк вступил с врагами в заговор, чтобы захватить престол, Владимир не казнил изменника, а, продержав около года в темнице, выпустил на все четыре стороны. Однако от сыновей он требовал полного послушания и умел поставить на своем, если кто-либо из них норовил ему перечить.
Прошло два десятилетия с той поры, когда он утвердился в Киеве и за многими делами и войнами не заметил, как парни подросли, а старшие и вовсе повзрослели. Все они содержались и воспитывались при княжеском дворе, и при каждом, как водится, находился дядька-наставник. По всей видимости, Владимир Святославич общался с сыновьями весьма редко за недосугом, но то, что он о них помнил постоянно — это бесспорно. И теперь, когда настало время подумать о сохранении своей власти над столькими городами и землями, князь все более присматривался к каждому, прикидывая, кого куда лучше назначить наместником или посадником. Владимир часто наведывался к ним в «отний» дом на Старокиевской горе, интересовался, как они обучаются грамоте и книжному чтению, умеют ли сидеть в седле и владеть оружием. Не мог не заметить, что все были разными, непохожими друг на друга, и даже Рогнедины дети сильно рознились между собой во всем.
11
Пещеры эти остались от времени неолита, когда они служили жилищем для первобытных людей. Несколько десятилетий спустя после смерти Владимира в них найдет пристанище первая монашеская братия во главе с Антонием и его преемником Феодосием — основателями скитов ближних и дальних пещер Киево-Печерской лавры.