Следует по крайней мере учиться на своих ошибках.
Даже самая неутомимая человеческая мысль впадает иногда в дремоту!
Мои земляки перигорцы очень метко называют таких ученых мужей — lettreferits (окниженные), вроде того как по-французски сказали бы lettre — ferus, то есть те, кого наука как бы оглушила, стукнув по черепу.
Тот, кто вещает истину, может быть таким же дураком, как и тот, кто городит вздор…
Мозг, хорошо устроенный, стоит больше, чем мозг, хорошо наполненный.
Наука — великолепное снадобье; но никакое снадобье не бывает столь стойким, чтобы сохраняться, не подвергаясь порче и изменениям, если плох сосуд, в котором его хранят.
У кого тощее тело, тот напяливает на себя много одежек; у кого скудная мысль, тот раздувает ее словами.
Почему человек, которому нечего сказать, не молчит?
Мне кажется дорогой, что головы даже самых великих людей тупеют, когда они соберутся вместе, и что там, где больше всего мудрецов, меньше всего мудрости.
Парижский университет — старший сын французских королей и даже очень старый: ему больше девятисот лет; поэтому он иной раз заговаривается.
…природа, по-видимому, мудро позаботилась, чтобы человеческие глупости были преходящими, книги же увековечивают их. Дураку следовало довольствоваться уже и тем, что он надоел всем своим современникам, а он хочет досаждать еще и грядущим поколениям; он хочет, чтобы его глупость торжествовала над забвением… он хочет, чтобы потомство было осведомлено о том, что он жил на свете и чтобы оно вовеки не забыло, что он был дурак.
Невежда имеет большое преимущество перед человеком образованным: он всегда доволен собою.
Если вы хотите забыть что-нибудь немедленно, запишите, что вы должны это запомнить.
Сомневаться во всем, верить всему — два решения, одинаково удобные: и то и другое избавляют нас от необходимости размышлять.
Поиски гелия напоминают мне поиски очков, которые старый профессор ищет на ковре, на столе, под газетами и находит, наконец, у себя на носу.
Чистая математика — это такой предмет, где мы не знаем, о чем мы говорим, и не знаем, истинно ли то, что мы говорим.
Безнадежнее, невыносимее всего гордость глупца, который открыл что-нибудь новое; он уже считает, что во вселенной нечего уж больше открывать.
Ничто так не отвлекает ученых, как преждевременное открытие.
Удовольствие исследователя: задирать юбки природе.
Рассеянность — последствие слишком сильного мышления или полного отсутствия его; следовательно, быть рассеянным имеют право только гении и кретины.
Разум — это всадник, которого легко высадить из седла.
Когда на свет появляется истинный гений, то узнать его можно хотя бы потому, что все тупоголовые соединяются в борьбе против него.
Лживых историков следовало бы казнить, как фальшивомонетчиков.
«Почему, когда я проигрываю, я волнуюсь, а вы нет, разве вы так равнодушны к игре?»
«Нисколько, но кто бы из нас ни проиграл, один из королей получает мат, и это радует мое республиканское сердце».