Однако территориальное дробление и одновременный ему рост народного единства русской культуры не означал еще смягчения всех и всяческих противоречий внутри русской культуры. Перед лицом роста классовых противоречий внутри феодального общества все интенсивнее обнаруживалось классовое расслоение русской культуры. В период феодальной раздробленности прогрессивные и консервативные, реакционные тенденции гораздо резче отграничены в культурной жизни страны, чем в предшествующий период древнерусского государства. Процесс развития культуры приобретает все большую сложность.
Итак, русская культура XII в. отмечена энергичным поступательным движением. Немногочисленные пока еще культурные центры становятся более многочисленными. Культура Руси развивается и крепнет. Она проникается народными началами и углубляет свою самобытность. Одновременно растет социальная дифференциация внутри культуры. Резко выделяется прогрессивная часть культуры Руси, отмеченная идейной борьбою за единство Руси и связью с творчеством трудового народа. Быстрое движение вперед культуры Руси приходит во все бо́льшее противоречие с ее политической раздробленностью. Недостатки отсутствия политического единства Руси начинают осознаваться со все большей интенсивностью лучшими людьми своего времени.
Размежеванию единой русской культуры границами феодальных „полугосударств“ противостоит рост тех ее объединяющих, народных основ, которые впоследствии составят фундамент национальных культур трех братских народов — русского, украинского и белорусского.
Общерусское, общеукраинское и общебелорусское единство каждой из этих культур было вместе с тем и единством всех их между собой.
Образование национальных культур каждого из этих братских народов было в гораздо большей степени обязано процессам объединительным, чем разъединительным, и эти объединительные процессы захватили собой уже XII и XIII вв. Объединительные тенденции исходили прежде всего от самого трудового народа — подлинного создателя материальных и духовных ценностей.
Яркий пример единства культуры Руси XII в. — „Слово о полку Игореве“, величайший памятник литературы Руси. Где бы ни было создано „Слово о полку Игореве“ — в Киеве, в Чернигове, в Галиче, в Полоцке или в Новгороде Великом (есть и такая точка зрения), оно не воплотило в себе никаких областных черт. И, вместе с тем, оно явилось выразителем единой — народной — основы культуры Руси этого периода. Хотя „Слово“ и было создано в дружинной среде, — оно основано на фольклоре, на творчестве трудовых масс населения Руси и выражает то стремление к единству, которое было присуще им же. Оно едино, поскольку едины были в своих устремлениях и в своем творчестве крестьянство и ремесленники.
Глубокие народные основы „Слова о полку Игореве“ при одновременном отсутствии в нем местных, областных различий делают его тем произведением, в котором сильнее всего воплотились черты нового, а не старого. Оно обращено к будущему, а не к прошлому. Из всех произведений XI—XII вв. именно в „Слове“ яснее всего видны элементы будущих литератур — русской, украинской и белорусской.
II
„Слово о полку Игореве“ посвящено неудачному походу против половцев в 1185 г. малозначительного новгород-северского князя Игоря Святославича. Почему же именно этот поход возбудил к себе такое внимание автора „Слова о полку Игореве“?
Ответ на этот вопрос лежит в самом характере событий похода Игоря Святославича, типичных для своего времени. Но прежде, чем обратиться к этим событиям, присмотримся к тем средствам художественного обобщения, которыми обладал средневековый писатель. Эти средства были в значительной степени ограничены. Одно из самых замечательных свойств древней русской литературы — ее историзм — было, вместе с тем, и ограничительной чертой, за которую не могло переступить художественное обобщение средневекового автора. В самом деле, действие древнерусских литературных произведений всегда происходило в точно определенной исторической обстановке, или, еще чаще, произведения древнерусской литературы рассказывали непосредственно о самих исторических событиях — только что случившихся или давних. Главные герои древней русской литературы (в пределах до середины XVII в.) — это только деятели русской истории (Владимир Святославич, Владимир Мономах, Александр Невский, Довмонт Псковский, Дмитрий Донской и т. д.) либо русские святые (Борис и Глеб, Феодосий и Антоний Печерские, Меркурий Смоленский, Сергий Радонежский и др.). Типизированных, обобщенно-вымышленных героев с вымышленными именами древняя русская литература не знает. Художественное обобщение в ней всегда опиралось на конкретные исторические имена, подавалось через описание исторических событий, — безразлично, современных или отодвинутых в далекое прошлое. Даже жития русских святых по преимуществу историчны. Фантастика, чудеса вводятся в древнерусские произведения только под знаком чего-то исторически верного, реально случившегося. Тот же исторический интерес древнерусского читателя сказался и в выборе произведений для переводов на русский язык: вслед за богослужебной (своего рода „деловой“) литературой переводилась по преимуществу историческая — хроники, Александрия (роман о жизни Александра Македонского), Повесть о разорении Иерусалима Иосифа Флавия, Троянские деяния и т. д. Все эти факты отнюдь не случайны. Интерес древнерусского читателя был прикован к истории. Древнерусский читатель не интересовался произведением, если знал, что сюжет его вымышлен, а герои его никогда не существовали.