Игорь рече:
„О Донче!
Не мало ти величия,
лелѣявшу князя на влънахъ,[373]
стлавшу ему зелѣну[374] траву
на своихъ[375] сребреныхъ брезѣхъ,{257}
одѣвавшу его теплыми мъглами[376]
подъ сѣнию зелену древу;
стрежаше его[377] гоголемъ на водѣ,
чайцами на струяхъ,
чрьнядьми на ветрѣхъ“.{258}[378]
Не тако ти,[379] рече, рѣка Стугна;
худу струю имѣя,
пожръши чужи ручьи и стругы,
рострена к устью,[380]
уношу князю Ростиславу{259} затвори.
Днѣпрь темнѣ березѣ
плачется мати Ростиславля[381]
по уноши князи Ростиславѣ.{260}
Уныша цвѣты жалобою
и древо с тугою къ земли прѣклонилось.{261}[382]
А не сорокы втроскоташа:
на слѣду Игоревѣ ѣздитъ[383] Гзакъ съ Кончакомъ.
Тогда врани не граахуть,
галици помлъкоша,[384]
сорокы не троскоташа,
полозие[385] ползаша{262}[386] только.[387]
Дятлове тектомъ путь къ рѣцѣ кажутъ,{263}[388]
соловии веселыми пѣсньми[389]
свѣтъ повѣдаютъ.
Млъвитъ[390] Гзакъ Кончакови:{264}
„Аже соколъ къ гнѣзду летитъ,[391] —
соколича рострѣляевѣ
своими злачеными стрѣлами{265}“.[392]
Рече[393] Кончакъ ко Гзѣ:
„Аже соколъ къ гнѣзду летитъ,[394]
а вѣ соколца опутаевѣ
красною дивицею“.[395]
И рече[396] Гзакъ къ Кончакови:
„Аще его опутаевѣ красною дѣвицею,
ни нама будетъ сокольца,
ни нама красны дѣвице,{266}
то почнутъ наю птици бити
въ полѣ Половецкомъ“.
Рекъ Боянъ и Ходына,[397]
Святъславля пѣснотворца[398]
стараго времени Ярославля,
Ольгова коганя хоти:
„Тяжко ти головы{267} кромѣ плечю,
зло ти тѣлу кромѣ головы“, —
Руской земли безъ Игоря.
„Солнце свѣтится на небесѣ[399] —
Игорь князь въ Руской земли“:
Дѣвици поютъ на Дунаи,{268} —
вьются голоси чрезъ[400] море до Киева.
Игорь ѣдетъ по Боричеву{269}
къ святѣй богородици Пирогощей.{270}
Страны ради, гради весели.{271}
Княземъ слава а дружинѣ!
Аминь{272}.
ПЕРВОЕ ИЗДАНИЕ 1800 г. [пропущено]
[...]
ЕКАТЕРИНИНСКАЯ КОПИЯ
СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВѢ ИГОРЯ СЫНА СВЯТЪ СЛАВЛЯ ВНУКА ОЛЬГОВА
Не лѣпо ли ны бяшетъ братіе, начати
старыми словесы трудныхъ повѣстій
о полку Игоревѣ, Игоря Святъ славича?
Начатижеся тъ пѣсни по былинамъ
сего времени, а не по замышленію Бояню.
Боянъ бо вѣщій, аще кому хотя
ше пѣснѣ творити, то растекашется
мыслію по древу, сѣрымъ
волкомъ по земли, шизымъ орломъ
подъ облакы. Помняшетъ бо рѣчь
первыхъ временъ усобицѣ. Тогда
пущашеть 10ть соколовъ на стадо
лебедей. Который дотечаше та
преди пѣснѣ пояше, старому Ярославу,
храброму Мстиславу, иже
зарѣза Редедю предъ полкы Ко сожь
скыми, красному Романови Святъславличю.
Боянъ же братіе не 10ть
соколовъ на стадо лебедей пущаше,
нъ своя вѣщіа пръ сты наживая
струны въ складаше; ониже сами
Княземъ славу рокотаху. Почнемъ