В самом начале своего усиления Москва положила в основу своей культуры художественное и политическое наследство великокняжеского Владимира. От первых белокаменных храмов Ивана Калиты и до конца XV в. московское зодчество постоянно обращалось к владимирским „образцам“. Московское правительство в XIV—XV вв. провело первые в истории русской культуры „реставрационные“ работы по памятникам Владимирской земли; зодчие здесь могли изучать технику и художественное мастерство прославленных зданий XII—XIII вв. Великий живописец возрождающейся Руси Андрей Рублев, вместе со своим другом Даниилом Черным, восстанавливал в 1408 г. древние фрески Успенского собора и может быть Покрова на Нерли, обогащая свой художественный опыт соприкосновением с выдающимися росписями XII в. В Москву в конце XIV в. свозятся крупнейшие живописные памятники и святыни Владимирской земли — иконы Владимирской богоматери и Димитрия Солунского.
Из владимирского наследия исходили в своем строительстве и соперники Москвы — Тверь XIII—XIV вв. и нижегородские князья в конце XIV в.[612] Но нигде оно не было использовано столь последовательно, а главное — творчески, как в Москве. Она не ограничивалась лишь возрождением владимирской архитектурной традиции: московские зодчие развивали ее дальше, соединив в весьма своеобразной редакции владимирские черты с теми общерусскими архитектурными идеями, которые были рождены эпохой „Слова о полку Игореве“.[613]
Искусство, как и литература Москвы XIV—XV вв., живо отражают события своего времени, новые порожденные им идеи и вкусы. В отношении архитектуры можно сказать больше: московское строительство второй половины XIV в., подобно владимирскому XII столетия, было органически связано с важнейшими идейно-политическими задачами национально-освободительной борьбы и объединительной работой Москвы.[614] Следя за летописью построек этой поры, мы наблюдаем примечательное явление: белокаменное строительство в это время переносится из Москвы на юг — в города по Оке. Стратегический треугольник Москва — Коломна — Серпухов запечатлен в образной строфе „Задонщины“:
В Серпухове князь Владимир Андреевич строит дубовую крепость (1374 г.); еще раньше под городом возникают ее форпосты на берегах Нары: Введенский владычный (1360—1362 гг.) и Высоцкий (1374 г.) монастыри, в которых были созданы и каменные храмы; в кремле Серпухова спешно накануне Куликовской битвы рубят большой деревянный собор Троицы (1380 г.). Аналогичную картину мы наблюдаем и в Коломне. Здесь, в 60-х годах, на княжом дворе строят белокаменный храм Воскресения, в 70-х годах возникают „сторо́жи“ Коломны — Голутвин и Бобренев монастыри; в Голутвине был построен и каменный храм. Наконец, в коломенском кремле воздвигают большой белокаменный Успенский собор; начатый в 1379 г., он был завершен в 1380 г. накануне Куликовской битвы, но после обвала его верха восстановлен вновь к 1382 г. Этот географический сдвиг строительства на юг — в ближайший тыл надвигающейся схватки с Ордой, и его большой объем свидетельствует о том огромном идейном значении, которое в это время придавалось архитектуре. Создание белокаменных и дубовых храмов в городах на южной границе Руси накануне Куликовской битвы было как бы символом идейной непримиримости окрепшей Руси с „погаными“ и облекало великий национально-освободительный подвиг в характерную для средневековья религиозную форму — борьбы христианства с „безбожными агарянами“. Не случайно и в некоторые из литературных памятников, прославивших переломный момент в этой борьбе — Куликовскую победу, проникла церковная окраска; в „Слове о житии и преставлении“ Дмитрия Донского церковные тенденции выражены наиболее ярко, „Задонщина“ ограничилась тем, что придала оттенок церковности призыву к борьбе: русские сражаются в „Задонщине“ „за землю русскую и за веру христианскую“, или „за русскую землю, за святыя церкви“.
612
Н. Н.
613
Н. Н.
614
Н. Н.