Вдруг красная ракета прочертила небо.
— Поглядите назад! — услышал я голос и обернулся.
Позади был лес, знакомый вековой бор. Еще ближе к нам — молодая поросль. И вдруг мне показалось, что огромный, дикорастущий кустарник ожил… Он странно менял свое место, он двигался, двигался к переднему краю, к древнему замку, к «высоте 217». Ветер шевелил зеленые ветви. Лес шел на высоту и с каждой минутой приближался к ней. Это было непостижимо… Лес двигался вперед с оглушительным грохотом. И вот он уже совсем близко от нас…
Это были танки, прославленные в боях тяжелые танки КВ. Зеленые ветви маскировки покрывали боевые машины, и они показались нам большим движущимся лесом.
Люк головной машины был открыт. Голова и плечи танкиста виднелись из люка. Он глядел в небо, в низко идущие облака, озаряемые вспышками разрывов, я узнал Званкина. Он увидел меня и, подняв вверх руку, крикнул во всю силу своих легких:
— Бирнамский лес идет на Донзинан!
Началась танковая атака.
Валентин Петрович Катаев
Расшифрованная сводка
Из множества людей, с которыми мне пришлось встретиться за последнее время, особенно большое впечатление произвел на меня начальник одного из прославленных отрядов тов. Н. Надеюсь, вы понимаете, что настоящего имени этого человека я назвать не могу. Мы познакомились в Москве. Тов. Н. приехал на несколько дней. Он приехал «оттуда», с той стороны фронта.
Установилось представление о типе народного мстителя. Это — могучий, заросший бородой «лесной» человек, с охотничьим ножом и винтовкой. Конечно, это верно. Таких очень много. Но есть также много и других типов. Среди партизан — большое количество учителей, инженеров, врачей, кооператоров, хозяйственников, школьников, даже профессоров и писателей, не говоря уже об известных спортсменах, боксерах, пловцах, футболистах…
Начальник партизанского отряда тов. Н. — высокий, стройный интеллигентный человек, в опрятной полувоенной форме, с небольшим пистолетом на поясе. Он чисто выбрит; в его каштановых волосах, закинутых вверх, над чистым красивым лбом, заметна небольшая седина. Глаза добрые, но вместе с тем очень твердые и спокойные. Под глазами несколько мелких морщинок, свидетельствующих о бессонных ночах и постоянном душевном и физическом напряжении. Все его движения очень точны и целесообразны, в них нет ничего лишнего. Поэтому, я бы сказал, его движения приятны. На ногах хорошие хромовые сапоги. Руки с длинными артистическими пальцами. По профессии он инженер.
— Что же вас, собственно, интересует? — спросил он, при этом мельком взглянул на свои часы-браслет с фосфорными стрелками. Я понял, что у него мало времени.
— Я хотел бы задать вам один вопрос.
— Пожалуйста.
— Часто приходится читать в сводках, в телеграммах такую примерно скупую фразу: «Партизаны пустили под откос немецкий поезд». Как это расшифровать? Что это значит в подробностях?
— В подробностях? — спросил тов. Н. — Хорошо, я вам постараюсь рассказать об этом в подробностях.
Он утомленно улыбнулся.
— Делается это так, — сказал он. — Вот, например, один конкретный случай из практики нашего отряда. Это было зимой в очень глубоком тылу немецкой армии. Наша разведка донесла, что по железной дороге в восемь часов вечера прошел неприятельский эшелон. Мне была хорошо известна немецкая пунктуальность. Имелись все основания предполагать, что завтра ровно в восемь часов вечера опять пройдет эшелон. Мы установили наблюдение. Действительно, на следующий день ровно в восемь часов вечера прошел эшелон. Несколько вечеров сряду мы наблюдали за дорогой. Ровно в восемь часов каждого вечера эшелон проходил мимо нас. Сомнений быть не могло. Тогда мы стали готовиться. На подводах мы подвезли из лесу, из тайных складов нашего отряда, мины. Это были не электрические мины, взрывающиеся автоматически, от замыкания тока, — такие мины были нам не годны. Если бы мы употребили электрические мины, то взорвался бы только один паровоз, а нам требовалось взорвать и пустить под откос весь состав. Это можно было сделать, только употребив мины механические, то есть те, которые можно было взорвать все одновременно, по собственному желанию, и именно в нужный момент.
Самое трудное было заложить мины под полотно. Для этого, во-первых, требовалось время, а во-вторых, необходимо было определить длину состава, для того чтобы взорвались все вагоны. Приблизительная длина эшелона была нами разведана раньше. Мы заложили одну мину впереди, другую — сзади на расстоянии 50 вагонов одну от другой. В промежутки мы заложили еще несколько десятков мин. Работали всю ночь. Работа была очень трудная. Несколько раз мимо нас проезжал немецкий разъезд. Но, к счастью, ночь была очень темная. Мы не курили, не разговаривали, Мы не должны были произвести ни одного неосторожного звука. Это чертовски утомительно, особенно если принять во внимание, что почва промерзла на метр и твердая, как гранит. Весь день мы скрывались в лесу. В семь часов вечера мы уже были на месте. Мы вырыли в кювете небольшую ямку. В эту ямку мы провели от каждой мины длинный шнурок, который стоило только дернуть, чтобы мина взорвалась. Весь секрет успеха заключался в том, чтобы как раз в тот момент, когда паровоз будет над первой миной, а хвостовой вагон над последней, дернуть сразу за все шнурки. Мы спрятались и стали ждать, изредка поглядывая на часы.