Братья Тур
ЛЮБОВЬ
Вот история одной любви, рассказанная нам летчиками штурмового полка майора Саломатина, история, к которой мы не прибавили ни слова выдумки.
Штурмовики уходили на задание. Мощные горбатые машины с сильными широкими плоскостями взлетали одна за другой, груженные смертью во всех ее видах: противотанковыми бомбами, боекомплектом для пулеметов и пушек. Они уходили в воздух, запевая могучими моторами на высокой протяжной ноте, и, выстраиваясь в пеленг, шли на аэродром Лужки, откуда должны были подняться истребители сопровождения.
Над истребительным аэродромом штурмовики сделали широкий круг; снизу взвилась зеленая ракета, и через мгновение в воздух свечой взвинтилась шестерка «яков».
Накануне утром прилетевшая из разведки «пешка» (так летчики фамильярно называют пикирующий бомбардировщик «Петляков-2») донесла, что у ближнего леска сосредоточилась на исходном рубеже немецкая танковая колонна, изготовившаяся для контратаки. И вот эскадрилья «илов», ведомая капитаном Гончаренко, получила задание уничтожить колонну.
«Илы» застали танки уже на марше. Самолеты сделали над целью боевой разворот и атаковали колонну. Маленькие противотанковые бомбы посыпались, зажигая железо и сталь, а пулеметы расстреливали выскочивших из люков уцелевших танкистов.
Пока увлекшиеся жаром атаки штурмовики заходили на второй круг, прикрывавшие их истребители, ходившие с превышением в тысячу метров, завязали бой с девяткой «фоккеров», прилетевших для защиты своих танков. И бой шел в два этажа: внизу «илы» били по танкам, ощетинившимся зенитками; вверху «яки» сковывали немецких истребителей, не пуская их к штурмовикам.
Через несколько минут на землю свалился зажженный «фокке-вульф», за ним второй, и немцы отвалили. А вошедшие в азарт штурмовики заходили для четвертой атаки, звоня во все колокола, что означает на языке штурмовиков — вести огонь из всех пулеметов. Уже у истребителей в баках кончался бензин, ведущий Зворигин бранил в ларингофон увлекшихся штурмовиков, а «черная смерть» все кружила и кружила над гибнущей танковой колонной, как бы оправдывая это свое название, данное немцами.
Наконец, когда «илы» расстреляли весь боекомплект и в заключение «для психики» прошлись в последний раз холостым заходом над тем, что осталось от колонны, капитан Гончаренко собрал своих хлопцев и, построив эскадрилью змейкой, скомандовал «топать» домой. Штурмовики полка майора Саломатина в первый раз летели с истребителями из Лужков, перебазировавшимися с другого фронта, и, возвращаясь, обменивались по радио оценками их работы.
— Молодцы «яки»! Прикрывали что надо! С такими ходить одно удовольствие!..
Над штурмовым аэродромом истребители попрощались с прикрываемыми «илами» и, покачав крыльями, полетели к себе в Лужки. Но внезапно, когда штурмовики садились на скошенную траву старта, они увидели заруливший в капонир «ястребок» — один из сопровождавших, На фюзеляже еще не остывшего после боя «яка» с хвостовым номером девять был изображен простодушной кистью какого-нибудь полкового любителя-моториста разъяренный лев с огромной гривой и ужасными клыками, торчащими из разинутой пасти. Несколько звездочек, указывающих на число сбитых самолетов, было нарисовано сбоку.
Зарулив в укрытие, летчик легким прыжком выскочил из кабины. Штурмовики из эскадрильи Гончаренко смотрели на него, ожидая, что он скажет. Резонно было предполагать, что из самолета со столь грозным изображением на фюзеляже появится дюжий детина саженного роста, сам несколько похожий на льва. Но, к удивлению летчиков, человек, вышедший из машины под номером девять, был похож более на мальчика, нежели на мужа. Чувствовалось, что громоздкий комбинезон несколько велик для его узких плеч и топкой талии. Голубые глаза юноши-истребителя смотрели сердито и дерзко, рассыпая гневные искры.
— Какого черта, я спрашиваю, — звонким ломающимся голосом кричал на бегу пилот, расстегивая шлем, — какого черта вы так долго крутились над целью? Из-за вас у меня горючка кончилась... Вот и пришлось сесть на вашем аэродроме...
Комэск капитан Гончаренко удивленно посмотрел на дерзкого гостя, осмеливающегося столь невежливо критиковать работу его эскадрильи, хотя в самой этой ругани заключался элемент похвалы. Он готовился уже дать степенную командирскую отповедь не в меру самонадеянному истребителю со львом на фюзеляже, как вдруг увидел, что перед ним — девушка.
— Гвардии лейтенант Калмыкова! — отрапортовала девушка, глядя ему прямо в глаза светлыми своими глазами, в которых как бы еще колыхался голубой отсвет неба. — Ну и жадный вы народ, штурмовики!.. Никак не оторвать вас от фашистов. Я уже думала — упаду с пустыми баками... Где бы тут у вас нацедить бензину — долететь до Лужков?