Посидели за праздничным столом, поговорили, повспоминали, посмеялись. «Мне было так приятно, что я даже лучше себя стала чувствовать. Можно сказать, совсем поправилась»,— описывала сестра.
После обеда Юра пошел мыть посуду. Мария с Надюшей пытались его остановить, но он поразился: «Это почему же!» Так они с Надей все и прибрали.
Тут с улицы послышался какой-то шум. Оказывается, люди проведали, что сюда приехал Гагарин. Собрались к дому.
«Глянули мы, Нюша, в окно,— говорилось в письме,— огромная толпа. Все хлопают в ладоши, хором Юру приветствуют. Он руки кухонным полотенцем вытер, говорит: «Надо выйти». Пошел, да и нас пригласил. Вышли мы из калитки, смотрим — на дорогу выкатили большущий валун. Трибуну, стало быть, соорудили и просят, чтобы Юра на нее поднялся. Он встал, поблагодарил всех за теплоту, за поздравления».
«И что, Нюша, приятно, не забыл о нас. Сказал, что тут, в Клязьме, у сестер своей мамы провел он многие дни в годы учебы. Перечислил поименно всех родных, сказал, что семьи наши дружные, что дружба в жизни — помощник»,— закончила Мария свое письмо.
Через несколько дней газеты сообщили, что в США запущена космическая ракета с астронавтом Аленом Шепардом на борту. Дома обсуждали, что наш советский «Восток» облетел всю Землю, а не попросту совершил космический прыжок.
Побывал Юра в Болгарии, в стране, с давних пор родной каждому русскому человеку. Так бывают близки народы, издавна вместе боровшиеся с захватчиками. Там Юре вручили орден Георгия Димитрова и Золотую Звезду Героя Социалистического Труда Народной Республики Болгарии. Сын был первым иностранным гражданином, удостоенным этого высокого звания.
Вернулся он на Родину, поехали они с Валей в Оренбург, к ее родным, в военное училище, которое всего за три с половиной года до полета закончил сын.
Калужане пригласили Юру на закладку здания Государственного музея истории космонавтики. Представила, как Юре приятно было это приглашение: он еще в космическом полете решил побывать в Калуге — «колыбели теории межзвездных полетов», как он называл этот город, где жил и работал К. Э. Циолковский.
...Строительство нашего дома подходило к концу. Юра сообщил, что семнадцатого июня будет у нас.
Я всегда ждала-ожидала его приездов с нетерпением. Бывало, хожу-хожу, вдруг замечу — улыбаюсь вроде бы без причины. В чем дело? Вспомню: Юра написал, что скоро приедет,— вот почему сердце поет, а губы сами собой улыбаются.
А уж этот приезд и вовсе праздничным будет. Лето в разгаре, деревья стояли в густой темно-зеленой одежде, расцвели розы, что посадили мы у старого дома, да и у нового тоже. Сирень у крыльца, которую когда-то слабым кустиком принес Юра, опушилась, окрепла, славно зеленела.
Юру ждали к полудню. Прослышала я, что собирались его у въезда в город встретить и потом понести на руках. Беспокоило меня это. Считала я такую встречу чересчур пышной. Представляла, как Юре будет не по себе. Вот только не решалась кому-либо сказать. Ведь люди-то от полноты сердца старались!
А Юра всех перехитрил. Взял да и приехал раньше срока. Мы только-только прибрали со стола после завтрака, а тут глядим — машины у дома останавливаются, несколько черных «Волг».
Тут же соседи из домов повысыпали. Немного неудобно было, что нашу встречу наблюдает много народу, но жители Гжатска так искренне радовались Юриному приезду, что первоначальное замешательство прошло.
Юра вошел в старую избу, опустился на лавку у стола, взглядом обвел комнату:
— Хорошо дома!
Тут, слышим, еще машины подъехали. Входят секретарь райкома партии Николай Григорьевич Федоренко да другие товарищи:
— Что же вы, Юрий Алексеевич, раньше времени? — поздоровавшись, сказал Николай Григорьевич.— У нас же планы были...
Юра улыбнулся, отвечает:
— Не сердитесь. В план небольшую поправочку внесем. Необходимую. Но в дальнейшем обещаю быть дисциплинированным. Так какое второе действие?
Нет! На него невозможно было сердиться. Это я не просто как мать говорю. Многие отмечали его доброту да доброжелательность. И тут Николай Григорьевич понял, что Юра опередил их, потому что, видно, о встрече проведал да избежать такого хотел.
Мы все вышли, перешли дорогу. Тут на глазах Юры и тех, кто приехал с ним, нам с Алексеем Ивановичем вручили ключи от нового дома — дара Советского правительства. Как новоселы обошли мы квартиру: большая комната, спальня, кабинет.
— Это и для тебя, Юра! — сказал Алексей Иванович.
— Вот и славно! — похвалил Юра и обернулся к организаторам встречи с вопросом:
— Пошли?
Он вывел всех нас из дома и повел в парк имени Федора Федоровича Солнцева — нашего гжатчанина, погибшего под Баку в числе двадцати шести комиссаров.
...Много доставляли нам дети приятных минут. Сейчас, на старости лет, я мысленно перебираю их. Вспоминаю прежде всего те мгновения, когда вел нас Юра по улицам родного Гжатска, и люди приветствовали его. А улицы были украшены флагами, как в самый главный праздник.
В парке был митинг. Выступали вслед за Юрой многие. Смотрю — недалеко от трибуны Лев Михайлович Беспалов стоит, Юрин школьный учитель по физике, какие-то жесты делает. Слов его я не расслышала, а Юра разобрал, закивал:
— Обязательно приду! В школе обязательно буду! А как же?!
Очень уважал Юра своего учителя, в книге «Дорога в космос» писал о нем: «Кто знает, не встреть я его, и, может быть, не был бы космонавтом. Это так важно — с детства определить свой дальнейший жизненный путь и идти по нему, не сворачивая в сторону. Лев Михайлович привил мне любовь к физике и точным наукам, познакомил с творчеством К. Э. Циолковского».
После митинга в парке мы пошли домой. Подходим к дому, а там еще одна машина стоит. Юра говорит:
— Ну вот, все в сборе!
— Кто все? — спрашиваю.
— Сейчас увидишь! — А сам улыбается: понимаю — сюрприз приготовил.
Так оно и было. Накануне Юра попросил отправить машину в Клязьму за всеми родными, а им написал письмецо. Ту записочку-приглашение Надя мне вместе с остальными Юриными письмами передала. Я ее сейчас нередко перечитываю. Коротенькая она, написана в то время, когда сына отовсюду приглашали на различные встречи. Мог бы он закружиться, позабыть своих. Но нет. В записочке все родные поименованы, никто не забыт:
«Здравствуйте, т. Маруся, т. Оля, Саша, Надя, Вова, Галя! С горячим приветом к вам Гагарины. Только сегодня решилось, что завтра еду в Гжатск. Лиде звонил, но ее на работе не застал. Если можете, выезжайте в Гжатск, эта машина прислана за вами. Я уезжаю туда раньше, буду ждать вас там. Можете заехать за Юрой и Лидой. Получилось все очень быстро и поэтому такая спешка. Очень жду вас в Гжатске. До свидания. С приветом Юра, Валя, Леночка и Галочка Гагарины. 16.06.61 г.».
Подошли все к дому, тут Саша и говорит:
— Товарищи! Предлагаю всем сфотографироваться.
Кто-то из организаторов стал торопить: время! Но Юра возразил, что у нас издавна так повелось — важные события запечатлевать. Стали фотографироваться разными группами: то Юра с родителями, то Юра и «три сестры», как нас назвал Саша, то Юра с семьями братьев, с племянниками. Под конец все мои дети. Зою Юра поставил рядом с собой. Я отошла в сторонку, залюбовалась ими: хорошие все-таки у нас с Алешей ребята выросли, дочка пригожая...
Вечером обновили новый дом. За праздничным столом собралась вся наша семья: Зоя с Димой, их дети Тамара и Юра, Валентин с Марией и девочками Людой, Галей, Валей, Борис с Азой. Вот главе стола Юра посадил нас с отцом:
— Новоселам — почетное место!
Новоселье было веселое, лучезарное. Вечером по радио передавали Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении многих рабочих, конструкторов, ученых, руководящих инженерно-технических работников за успешное осуществление первого в мире космического полета. Сто два человека стали Героями Социалистического Труда, семь из них — дважды, а шесть тысяч девятьсот двадцать четыре человека награждены были орденами и медалями Советского Союза.