— Ванюшка мой, Ванечка!
После каждого налета в поезде начинался переполох: матери искали своих детей, дети — родителей. У города Первомайска мы всю ночь простояли у закрытого семафора. Город был объят пламенем: немцы сбросили на него зажигательные бомбы.
Еще одна страшная ночь запомнилась мне. Мы стояли на какой-то небольшой разрушенной станции. В бледном свете луны возвышалась чудом уцелевшая водокачка. На ней непрерывно и как-то зловеще кричал сыч. А поодаль, возле склада с зерном, выли привязанные сторожевые собаки. В вагоне безутешно рыдали матери, потерявшие детей. Все это так угнетало, что хотелось бежать от этой мертвой станции куда глаза глядят. Только утром к поезду прицепили паровоз, и мы двинулись дальше.
Труден был путь в Краснодон. Нам пришлось ехать на открытой платформе под проливным дождем, и по нескольку дней сидеть, скучившись у разбитых вокзалов, на станциях. Только через две недели добрались мы до станции Семейкино, в трех километрах от которой, как нам объяснили, находился город Краснодон.
Оставив мужа с вещами на вокзале, я пошла отыскивать деверя. Передо мной во всей красе раскинулась донецкая степь. Словно большие длинноногие птицы, возвышались над ней копры, весело белели шахтерские поселки. Меня так тянуло к домашнему уюту, что я, преодолевая усталость, довольно бодро зашагала к раскинувшимся в степи домикам. Но когда я уже была у цели, оказалось, что это не город, а поселок Краснодон.
— До города от нас восемнадцать километров, — объяснила мне вышедшая из крайнего дома женщина.
Раздумывать было некогда. Расспросив о дороге на Краснодон, я пошла дальше.
Константин Амвросиевич очень обрадовался, увидев меня.
— А Гриша где? — забеспокоился он о брате.
— На станции ждет.
На второй день рано утром, раздобыв где-то подводу, Константин Амвросиевич уехал на станцию за братом.
Мы хорошо устроились в Краснодоне. Оба поступили на работу. Не хватало главного — спокойствия. Мы с нетерпением ждали вестей от ребят. Но они не приходили.
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
Пожалуй, самое худшее для родителей — это неизвестность о судьбе детей. Горе можно пережить, а вот неизвестность долго и мучительно томит, угнетает человека.
Мы прожили в Краснодоне уже больше полутора месяцев, а от сыновей никаких известий не было. Горестные, тоскливые мысли одолевали меня. А тут еще с фронта приходили печальные вести. Наша родная Молдавия была оккупирована врагом. Бои шли на подступах к важнейшим центрам Украины. Земля пылала в огне, исходила слезами.
В те дни люди мало говорили. У каждого было свое горе.
Как-то к нам, в контору райпотребсоюза, зашел Константин Амвросиевич. Он был непривычно весел, улыбался, и мы решили, что он принес радостные вести.
— Потрясающая новость, Зина. Иду я в магазин за хлебом. Навстречу мне хлопец, усталый такой, запыленный: длинный, видно, путь прошел. «Вы не скажете, где здесь Колхозная улица?» — спрашивает. «Скажу, — отвечаю. — А ты что? Ищешь там кого?» «Да, — говорит, — дядя у меня здесь проживает, Константин Амвросиевич Главан…» Вот как мы с племяшом встретились…
Я так и подскочила:
— Где он?.. Боря, Миша?
— Младший. Из окружения выбрался.
Я отпросилась у председателя и побежала домой.
С того времени, как мы расстались, Миша удивительно изменился. За два месяца война перековала застенчивого мальчика в смелого, мужественного воина.
Прихлебывая горячий чай, он неторопливо рассказывал:
— Зачислили нас в рабочий батальон. Копали рвы, строили укрепления: готовили позиции для наших войск. И вот однажды мы работали под Ананьевом. Смотрим, неподалеку от нас остановились подводы, с них соскочили люди с винтовками. И кто, ты думаешь, был среди них? Директор МТС, товарищ Мишин. Он так обрадовался, когда нас увидел! От него мы и узнали, что вы выехали в Краснодон. Отдохнули они маленько и дальше отправились. Мишин тепло распрощался с нами и дал немного денег. Тогда мы с Борей решили, что за вас можно не тревожиться: к немцам теперь не попадете.
— А как же вы потеряли друг друга? — нетерпеливо прервала я.
— Э, мама, такое было! — вздохнул он. — Неожиданно все получилось. Мы с Борей работали на разных участках, когда немцы окружили наш батальон. Командование приказало выходить из окружения. Один из наших тянул меня в Бессарабию. Но я отказался. Чего я там, у фашистов, не видел? За год Советской власти мы хорошо узнали, что такое свободная жизнь. Об этом никак нельзя забыть. Вот я все обдумал и решил выбираться из окружения. Ох и трудная была дорога!