Целый месяц добирался Михаил до Краснодона. У него не было ни денег, ни хлеба. В пути он нанимался на работу: в колхоз или на шахту. Последней его остановкой был Ворошиловград. Здесь он два дня нагружал уголь, а потом, встретив попутчика до Краснодона, пошел с ним. Первый человек, к которому он обратился в поселке, оказался его родным дядей.
— Я очень переживал, что потерял Бориса. Ведь вдвоем любую беду легче перенести. А одному как-то страшно. Шел и все думал: «Что с Борей? Не захватили ли его немцы? Сумел ли он выйти из окружения?»
Тревога за судьбу Бориса заполнила теперь все мои мысли.
— Нечего тебе так убиваться, Зина. Если Миша ушел от них, то Боря и подавно уйдет, — подбадривал меня муж.
Он оказался прав. Спустя несколько дней почтальон принес мне маленький бумажный треугольник. Взглянув на него, я сразу узнала почерк Бори.
Боря сообщал, что ему удалось вырваться из окружения и присоединиться к отступающим войскам.
«Где Миша и что с ним, ничего не знаю, — писал он. — В суматохе окружения мы потеряли друг друга… Мне горько сообщать тебе об этом, мама. Но скрывать правду я не могу.
Меня временно определили в санитарно-хирургический автотранспорт».
СНОВА В СТРОЮ
Это письмо словно подхлестнуло Мишу. Он вскочил с табурета и горячо заговорил:
— Нет, я не могу ни минуты оставаться здесь. Боря на фронте, бьется с фашистами, а я отсиживаюсь в тылу! Позор! — он метнулся было к двери, но на пороге остановился:
— Папа, ты знаешь, где военкомат находится?
Отговаривать Михаила было бесполезно. Григорий Амвросиевич назвал адрес военкомата, и Миша отправился туда.
Недели через две мы снова проводили его в Красную Армию. Некоторое время он был в Саратове, а потом его послали в Челябинск, на учебу.
Перед выездом на фронт он писал:
«Я очень рад, что наконец наступил долгожданный день отправки на фронт. Рад, что теперь и я стану в ряды борющихся за честь и свободу нашей Родины, буду ее боевым защитником. Теперь, когда я иду на такое большое дело, заверяю вас, дорогие родители, что буду драться так, чтобы ни один фашист не остался на нашей советской земле. Прошу Вас, напишите Боре, что я вызываю его на соревнование нещадно бить врагов».
Мы с мужем жили в далеком донецком городке, а все наши мысли были на фронте, там, где в трудной, кровавой схватке бились с врагом наши сыновья. Письма от них стали для нас самой большой радостью.
«Вчера я получил боевое крещение, — писал Михаил. — Вчера мною были пущены первые мины по фашистским гадам. Это очень важный день в моей жизни».
Борису недолго пришлось служить в санитарно-хирургическом автотранспорте. Узнав, что он владеет румынским языком, командование назначило его переводчиком и связистом при штабе дивизии. Здесь он вел допрос захваченных в плен румын. В ноябре 1941 года Боре было присвоено звание сержанта.
Но наиболее важным событием в его жизни в ту тяжелую военную зиму было вступление в ряды ленинского комсомола. В своем письме, поздравляя нас с новым, 1942 годом, Борис писал:
«Я очень рад, что меня приняли в комсомол, и постараюсь оправдать оказанное мне доверие. У нас на фронте все бойцы считают, что наступающий год будет годом победы. Такие у всех надежды и желания.
Дела у нас идут неплохо. Скоро так ударим по фашистам, что ни один из них не сумеет удрать. У нас сейчас стоят морозы, которые дают себя хорошо чувствовать фашистской армии. Немцы и их союзники ходят, как привидения, в одеялах, головы обматывают платками. Мы все хотим, чтобы морозы были еще сильнее — пусть мерзнут фашисты. Особенно плохо одеты итальянцы. Их много берут в плен. Они такие голодные, что готовы есть даже отбросы».
В дни, когда на фронте шли ожесточенные бои, когда жажда мести гнала и молодых, и старых на поле боя, Боре было мучительно трудно оставаться в штабе. Его тянуло на передовую, туда, где можно лицом к лицу столкнуться с врагом и померяться с ним силами.
Как-то Борис не утерпел и выложил все это начальнику штаба.
— Я понимаю вас, сержант Главан, но отпустить на передовую пока не могу, нам нужен переводчик, — ответил ему начальник штаба.
— Разрешите хотя бы участвовать в ночной разведке, товарищ полковник.
— Это другое дело.
Через несколько дней Борю вызвал к себе начальник разведки.
— Ну вот, сержант, ваше желание сбывается. Сегодня с наступлением темноты пойдете с двумя бойцами. Необходимо достать «языка».
Весь день Борис провел в волнении, несколько раз проверял и чистил оружие, изучал маршрут, по которому нужно было пройти на позиции противника, еще и еще раз обдумывал детали.